25 февраля в информационном агентстве «ГолосUA» состоялась пресс-конференция на тему: «Что происходит в еврозоне: последствия для Украины».
В пресс-конференции участвовали: Виктор Суслов — экс-министр экономики Украины, экс-глава Госфинуслуг; Сергей Толстов — директор Института политического анализа и международных исследований;Олег Устенко— директор Международного фонда Блейзера.
Модератор — журналист Ольга Смалюхивская.
Ольга Смалюхівська: Колеги, доброго вам дня! Рада вітати вас у прес-центрі інформаційної агенції «ГолосUA». Сьогодні маємо розмову на тему: «Що відбувається в єврозоні? І які наслідки подій, які там відбуваються, для України?» Хочу представити вам сьогоднішніх наших гостей, це: Віктор Суслов — екс-міністр економіки України, екс-глава Держфінпослуг; Сергій Толстов — директор Інституту політичного аналізу та міжнародних досліджень, а також Олег Устенко — директор Міжнародного фонду Блейзера.
Пане Вікторе, перше запитання до вас. Будемо говорити в світлі сьогоднішнього саміту «Україна — ЄС», який відбувається в Брюсселі. Поки що інформації про те, чи насправді вдалося, чи не вдалося вийти на якісь домовленості, чи на якісь рішення, немає, але все ж таки, давайте будемо говорити. Україна заявила, і от парламент на днях підтвердив прагнення нашої країни до Євросоюзу, про інтегрування в сторону ЄС. Але що це для нас в принципі означатиме? І що насправді зараз відбувається в країнах Євросоюзу, в єврозоні? Тому що попри оптимізм представників ЄС про те, що Європа вже виходить із кризи, насправді, цифри, які принаймні я бачу в Інтернеті, не зовсім втішні: там і падіння росту валового внутрішнього продукту, і зростання безробіття.
Тобто що насправді зараз відбувається в єврозоні? І які наслідки це матиме для України? От ви, власне, перед початком прес-конференції говорили, що повернулися на днях саме з Європи, тому, думаю, що ви поділитеся з нами свіжою інформацією. Будь ласка, вам слово.
Віктор Суслов: Ну, что касается саммита, то встреча только началась. И естественно, пока рано говорить о каких-то результатах. Но можно прогнозировать, что встреча пройдет, так сказать, теплой дружественной обстановке, позитивно, и принятие решений будет отложено на запланированную встречу в Вильнюсе в ноябре. Я думаю, что никаких решений, что-то меняющих, сейчас естественно принято не будет.
Но вопрос не в этом. Вопрос в том, что голосованием в пятницу Верховная Рада с участием и провластных фракций, и оппозиции, более чем тремястами голосами приняла заявление, которое четко определяет желание Украины идти по пути европейской интеграции. Я не считаю в данном случае, что выбор окончательно сделан, поскольку речь же не идет пока о вступлении Украины в Европейский Союз. Но все равно эти решения чрезвычайно важны, потому что сегодня можно сказать уверенно, что выбор сделан в одном отношении — по состоянию на настоящее время Украина не идет в Таможенный союз.
Потому что те заявления, которые были сделаны и Верховной Радой, и президентом в своих публичных выступлениях, и сегодняшняя встреча, свидетельствуют о том, что Украина выбрала путь, хотя пока нельзя сказать евроинтеграции, но уверенно можно сказать, что выбрала путь продолжения политики многовекторности. Поскольку соглашения об ассоциации и о Зоне свободной торговли, если оно будет окончательно подписано и введено в действие, предполагают как минимум десять лет на приведение украинских стандартов к европейским стандартам. Ну, и в течение этого периода Украина ж не сможет вступить в Евросоюз, естественно, это далекая перспектива. И таким образом она будет находиться вне союзов.
А многочисленные заявления, которые уже прозвучали от представителей власти, что естественно Таможенный союз имеет большое значение и так далее, они свидетельствуют о том, что Украина будет пытаться проводить политику многовекторности, как бы мы к этой политике не относились.
Ну, а на вопрос, что происходит в Евросоюзе, собственно, легко ответить, читая даже то, что пишут средства массовой информации. Открываем вот сайт «ГолосUA» и читаем, что «23 февраля происходили многочисленные демонстрации в Испании против режима жесткой бюджетной экономии», «24 февраля — в Болгарии против повышения тарифов на электроэнергию. И отставка правительства состоялась в Болгарии»… И буквально каждый день читая сообщения со стран Евросоюза, мы видим, что ситуация там крайне тяжелая, потому что в этом году ожидается, что средний рост безработицы в странах еврозоны составит двенадцать процентов, в Испании он уже достиг двадцати шести процентов. Поэтому массированные социальные протесты, которые начались, они, конечно, будут продолжаться.
Ну, а кроме того, мы знаем, что есть тенденция к распаду еврозоны, мы знаем, что премьер-министр Великобритании заявил о возможности проведения референдума о выходе Великобритании из еврозоны. Мы знаем о многом другом, что проводится и проходит сейчас в странах Евросоюза, что связано в основном с ужесточением бюджетной и фискальной политики. Поэтому вывод из этого следует один — Евросоюз переживает тяжелейший кризис, этот кризис будет долговременным. И Украина стремится развивать свое сотрудничество как раз со странами, находящимися в состоянии такого кризиса. К чему это приведет?
Ольга Смалюхівська: Так, як це, до речі, відіб’ється на Україні? На економіці нашої країни, в якій кілька мільйонів людей працюють.
Віктор Суслов: Мы можем посмотреть просто по состоянию нашей экономики и наших торговых отношений, снова, как со странами Евросоюза, так и со странами Таможенного союза. Я считаю, что украинское руководство сейчас, продемонстрировав такой крен в сторону евроинтеграции, пошло все же на достаточно рискованный эксперимент. Вот последние данные, опубликованные Госкомстатом по внешнеторговому балансу. По итогам 2012 года основной рынок для Украины товаров и услуг лежит все-таки в СНГ и странах Таможенного союза.
Объемы этого рынка в 2012 году — 31,3 миллиарда долларов по объему экспорта товаров и услуг, в то время, как в ЕС Украина экспортировала товаров и услуг на сумму 20,9 миллиарда долларов. Ну, то есть Таможенный союз — это в полтора раза больше рынка для Украины.
Ольга Смалюхівська: Тобто, пане Вікторе, декларуємо євроінтеграцію, натомість бачимо, що у нас співробітництво з країнами Митного союзу набагато ширше?
Віктор Суслов: Да, в основном. Основной рынок это все-таки Таможенный союз. Но при этом негативное сальдо в торговле с ЕС больше, чем в два раза выше по итогам прошлого года, чем в торговле с Таможенным союзом. С ЕС — это минус 8 миллиардов 90 миллионов долларов, с Таможенным союзом — минус 4 миллиарда 380 миллионов долларов. Ну и к тому же, в случае членства Украины в Таможенном союзе, это негативное сальдо практически могло быть ликвидировано за счет понижения цен на энергоносители. Плюс к тому же, Таможенный союз, как известно, основной рынок сбыта для украинских продуктов машиностроения.
Ну, а теперь, что будет. Я думаю, объявив, что Украина, естественно не может теперь, и не будет очевидно рассматривать возможность вступления в Таможенный союз, тем самым наша страна объявляет, что она больше для России не союзник. Я хотя и являюсь сторонником членства Украины в Таможенном союзе, и считаю, что эффективно, экономически это намного более эффективно для нашей страны, но должен сказать, что даже такая определенность это достаточно серьезный плюс.
Это серьезный знак и для России, как нашего основного партнера, безусловно, что вследствие этого Москва тоже будет проводить политику импортозамещения по отношению особенно к продукции украинского машиностроения, прежде всего в отраслях ВПК, в авиационной, космической промышленности. Ну, и я бы сделал вывод, что Украина сейчас вот так, определяясь со своей евроинтеграционной политикой, все же делает выбор в пользу достаточно четко сырьевой ориентации экономики, и развития аграрного сектора. А это те товары, которые мы можем продавать в Евросоюзе. Никакие высокотехнологичные продукты и продукты украинского машиностроения в Евросоюзе продаваться, естественно, не могут.
Но тем не менее, все может измениться, потому что, как я уже сказал, впереди, если все будет идти нормально, у Украины десять лет политики, я бы сказал, многовекторности — при этом многое еще может измениться зависимости от того, как будет меняться внутренняя ситуация.
Ну, Евросоюз, как вы знаете, объявил уже предварительно о том, что по итогам сегодняшней встречи, возможно, будет принято решение об оказании Украине макрофинансовой помощи, а это 610 миллионов евро. Такая помощь оказывается странам, которые имеют негативный торговый баланс в торговле с Евросоюзом. Ну, понятно, что практически минус девять миллиардов евро дефицит и помощь в 610 миллионов — такая помощь не решит проблем «отцов» украинской демократии, украинской экономики. Но украинское руководство, безусловно, рассчитывает на поддержку руководства Евросоюза в решении вопроса о возобновлении кредитования со стороны МВФ, возможно, что это решение таки будет в итоге принято, и будет возобновлена программа сотрудничества.
Это то, что относится к плюсам. В остальном, я думаю, развитие экономической ситуации в Украине пойдет по сложному пути.
Ольга Смалюхівська: Пане Сергію, долучайтеся до розмови. Ваш, власне, прогноз? Перспективи України на східному та на західному векторі? Ми вже почули думку з цього приводу пана Віктора. Дивіться, він говорить про те, що в принципі ситуація складна в єврозоні буде продовжуватися найближчим часом. Хочеться від вас почути, як узагалі це все відіб’ється на нашій країні?
І от попередній спікер говорив про те, що назрівають соціальні протести в ряді європейських країн. Узагалі, якщо соціальний вибух станеться в Європі, наскільки це також небезпечно для України? Будь ласка.
Сергій Толстов: Тут два аспекта. Один из них европейский, второй — украинский. Что касается ситуации в Европе, то здесь нужно понимать, что разница в уровнях развития отдельных стран очень большая. Проблемы, которые возникли в еврозоне, они связаны не только с долговым кризисом, но и с целым рядом внутренних перекосов, потому что в состав Европейского Союза включены страны с различными моделями экономики.
Германия, Дания, Финляндия, частично Австрия, Швеция — страны, в которых экономика сбалансирована, которые являются наиболее конкурентоспособными на сегодняшний день. Великобритания имеет особый статус, поскольку на нее приходится восемьдесят процентов европейских биржевых операций, и она заинтересована в том, чтобы удерживать у себя финансовые потоки, и оставаться международным валютным центром. Поэтому Великобритания всегда будет занимать в Европейском Союзе особую позицию.
Страны Южной Европы имеют более слабую экономику, более сильный государственный сектор, более существенные социальные дотации, в том числе людям, занятым в государственном секторе, на государственной службе, а также в системе образования, медицинского обслуживания и так далее. Они сумели улучшить свое материальное положение и уровень расходов только потому, что с введением евро у них снизилась ставка обслуживания внешних заимствований. Она сначала была больше десяти процентов, в то время как в Германии два-три процента, но в итоге они стали пользоваться возможностью получать заимствования по тем же ставкам, что и развитые страны Европейского Союза.
Ольга Смалюхівська: Пане Сергію, давайте все-таки ближче до теми — про перспективи України.
Сергій Толстов: Сейчас я подойду. Ну, и сейчас вместе с этой ситуацией, с системным кризисом внутри ЕС, такая возможность была потеряна, и в результате им приходится сейчас сокращать потребление. Вот с этим связан и рост безработицы, и внутренние протесты.
Что касается стран Восточной Европы, Центральной и Восточной Европы, они никогда не имели привилегированного положения в Европейском Союзе, их вступление в Европейский Союз позволило наиболее развитым странам существенно увеличить экспорт за счет свертывания перерабатывающей промышленности, свертывания машиностроения в этих странах, и за счет изменения структуры экономики.
Вступление любой страны в Европейский Союз автоматически приводит к трансформации экономики. Те отрасли, которые являются более конкурентоспособными, остаются. Те, которые являются проблемными, в отношении них предпринимаются реформы, а те, которые являются неперспективными, затухают. Поэтому экономика практически всех стран Южной, Центральной и Восточной Европы не имеет того облика, той степени диверсификации, которая была до вступления в Европейский Союз.
Что касается Украины, а также трех других стран Восточного партнерства, с которыми Европейский Союз предполагает подписать соглашение об ассоциации и Зоне свободной торговли в ноябре-месяце. В отношении этих стран предпринимается введение европейского регулирования практически в тех объемах, в которых оно вводилось в странах Центральной и Восточной Европы на этапе вступления в Европейский Союз. Но с единственным отличием — то есть этим странам не дается никакой перспективы членства. То есть они вступают в зону европейского таможенного союза и единого европейского экономического пространства без перспективы членства.
Чем это характерно в отношении объемов помощи и характера помощи со стороны Евросоюза? В отношении стран Центральной и Восточной Европы, и в отношении Хорватии, которая вступает в Европейский Союз в этом году, предпринималась конкретная программа, которая касалась трансформации экономики, переквалификации штата. И рекомендации по тому, что делать с теми предприятиями или отраслями, которые свертываются в результате их неконкурентоспособности.
В отношении стран Восточного партнерства, притом что они должны в перспективе войти в конкурентное пространство ЕС в полном объеме без каких бы то защитных механизмов, в отношении них такой программы не предпринимается. Почему? Потому что по договорам Европейского Союза, Европейский Союз несет как бы ответственность за состояние экономики и развитие экономики своих членов. И не несет никакой ответственности за состояние и характер развития экономики стран, которые не являются членами Европейского Союза.
Что касается сравнения Украины и других стран Восточного партнерства с государствами, которые входят в состав Европейской ассоциации свободной торговли с Европейским Союзом. Они в свое время подписали с Европейским Союзом договор о единой европейской экономической зоне. Различие есть. Общее заключается в том, что снимаются пошлины на торговлю товарами и услугами. Вместе с тем, страны Европейской ассоциации свободной торговли имеют право автономного регулирования и автономного законодательства в таких вопросах, как энергетика, содействие или стимулирование бизнеса, а также финансовый сектор.
Вот, а то, о чем говорилось в последнее время в новостях. О том, что Германия отказалась подписывать со Швейцарией соглашение по банковской практике, которое заключалось в требовании от Швейцарии открытия владельцев счетов швейцарских банков, как раз и связано с тем, что Швейцария имеет такое право. Но Германия добилась от Европейского Союза, чтобы Европейский Союз потребовал от Швейцарии уступок и присоединения к европейскому праву в банковской сфере.
Точно так же Норвегия имеет собственную политику в отношении продажи, транзита энергоресурсов и не принимает те директивы Европейского Союза, Европейской комиссии, которые будут распространяться на Украину.
Ольга Смалюхівська: Пане Сергію, якщо умови такі неоднозначні та складні, чому тоді Україна так прагне до Європи? Чому ми йдемо туди, де в принципі, бачимо, що для нас багато чого буде непосильним?
Сергій Толстов: Политические решения принимаются теми, кто имеет возможность их принять, и теми, кто оказывает наибольшее влияние на государственную политику. Соответственно, если существует какое-то политическое решение, и есть какие-то прогнозы и перспективы, значит, они кому-то выгодны.
Кто является сейчас в украинской экономике доминирующим сегментом? Владельцы основных сырьевых промышленно-финансовых групп. Ну, вот собственно говоря, те, кто выпускает сырьевые продукты, главным образом в сфере металлургии, химии, и владеют этими предприятиями, они оказывают наибольшее влияние в данном случае на позицию Украины в вопросах интеграционного характера.
Ольга Смалюхівська: Тобто виходить, що ми будемо лише сировинним придатком якимось, так?
Сергій Толстов: Речь идет о том, что…Виходить так, наприклад, от якщо сьогодні існує завод «Антонов», і відповідно ланка авіабудування, яка працює або на епізодичних замовленнях із боку українського уряду, наприклад, щодо літаків малогабаритних для Міністерства надзвичайних ситуацій, або для медичної служби, чи в межах кооперації з російським виробником у Воронежі, тому що туди постачаються крила та рами, на які кріпляться крила, то фактично в тому разі, якщо, скажімо, ці проекти буде припинено, то відповідно в Європейському Союзі ця галузь немає жодних перспектив.
Так само, наприклад, енергетичне машинобудування, яке може мати перспективу лише в кооперації з певними російськими проектами. Тому що, скажімо, для французьких атомних проектів не потрібне українське обладнання.
Ольга Смалюхівська: Тобто наша країна ризикує втратити навіть у тих галузях, які ще працюють, і в яких ми можемо ще щось випускати?
Сергій Толстов: Тобто ми гарантовано втрачаємо технологічне машинобудування, яке на сьогоднішній день має ще певні перспективи для відновлення, однак воно фактично старіє з кожним роком. Але якщо дивитися по інфраструктурі, скажімо, транзитній, то на сьогоднішній день «Роснефть», наприклад, відмовилися ідеї модернізації білоруської частки трубопроводу «Дружба», тому що по цьому трубопроводу вісім років не прокачувалася нафта. Тобто фактично морально та фізично застарілий об’єкт, який нікому непотрібен.
Тобто на сьогоднішній день питання стоїть так, що Україна нарешті постала перед черговим вибором, унаслідок якого може змінитися структура української економіки. Причому, майже безповоротно. Якщо дивитися на сучасні галузі економіки та економічної діяльності, то більш-менш жваво в нашій країні розвивається лише розробка програмного забезпечення в межах IT-технологій. І хоча ця сфера є достатньо кваліфікованою, однак не потребує великої зайнятості, тому що там працюють лише люди, які самі виробляють цей продукт, і вона не пов’язана фактично з виробництвом.
Тобто виникає питання про перспективу українського машинобудування. Знову ж таки, доповнюючи попереднього виступаючого, за оцінками Асоціації українських експортерів до Росії, на ринок Російської Федерації та інших країн СНД у продукції України частка кінцевого виробництва займає більше сорока відсотків. І це стосується не тільки машинобудування.
А що стосується Європейського Союзу, то там частка кінцевої продукції в експорті українських товарів, які не потребують подальшої переробки, становить близько шести-семи відсотків. Ось фактично і вся різниця.
Ольга Смалюхівська: Цифри говорять самі за себе…
Сергій Толстов: Тобто, ті сподівання, які були в певних колах українського політикуму, що приєднання України до Єдиної економічної зони з Європейським Союзом призведе до оновлення української економіки та припливу інвестицій, за умов нинішньої кризи практично не мають під собою підстав. І знову ж таки, одним із важливих питань залишаються ціни на енергетичні ресурси, що робить фактично наше виробництво, значний аспект виробництва України збитковим.
Тобто існує певне замкнене коло проблем, яке не вирішується тими інтеграційними рішеннями, які були ухвалені останнім часом. Але найболючіше і найнебезпечніше те, що фактично оця ситуація глухого кута і фактично зникнення тих сподівань і перспектив, на які ще можна було розраховувати, що все це не викликає жодної зацікавленості в української громадськості, оскільки все виглядає так, ніби все відбувається в правильному руслі, без оцінки можливих перспектив.
Ольга Смалюхівська: Дякую. Пане Олеже, долучайтеся ви до розмови. От попередні спікери говорили про те, що в принципі сьогодні в єврозоні існують проблеми, в Європі ще не зрозуміло, коли відбудеться якесь, як кажуть, просвітлення. От власне ваш погляд, коли чекати виходу економіки хоча б якогось мінімально можливого з кризи? Це перший момент. І другий момент. От у тій ситуацій, в якій зараз знаходиться єврозона, Європа в цілому, яке це може в принципі відбитися на тому ж курсі євро, наприклад, для України? Будь ласка.
Олег Устенко: Спасибо. Позвольте, я начну со второй части вашего вопроса, почему Европейский Союз так важен для Украины, по крайней мере с точки зрения экономики на теперешнем этапе. Но не забывайте, что Европейский Союз вне зависимости от структуры экспорта, который мы туда продаем, это колоссальный рынок сбыта нашей продукции. Очевидно, что ухудшение прогнозов по росту экономики Европейского Союза, европейской зоны в частности, означает для Украины сужение возможностей для реализации своей продукции на территории Европейского Союза.
А это значит, либо необходимо находить какие-то альтернативные рынки для сбыта своего экспорта, что просто крайне сложно сделать в краткосрочной перспективе времени. Либо принимать на себя риск того, что вот ситуация в Европейском Союзе ухудшается, и ухудшается объективно вне зависимости от того, хотим мы того или нет. Более того, в данном случае не стоит думать по поводу того, что ухудшение ситуации в Европейском Союзе или еврозоне в плане экономического роста может дать возможность дополнительного импульса для Украины для поиска каких-то возможно в краткосрочной перспективе либо новых рынков сбыта, либо приложения своих экономических усилий.
Почему? Потому что все в экономике взаимосвязано, и Европейский Союз опосредовано влияет на экономики большого количества других стран. Но не забывайте, что это экономика почти пятнадцати или даже больше триллионов долларов. Суммарно это первая по величине экономика мира. Экономика Соединенных Штатов составляет 14,5 триллионов долларов. То есть, это огромная экономика. Следовательно, это большой риск для нашего экспорта, соответственно для собственного роста нашей экономики, и соответственно для ситуации в стране.
Второй важный момент, о котором стоит не забывать, когда мы подходим к анализу Европейского Союза, это то,действительно большое количество импорта, которое мы получаем из Европейского Союза.Аэто такой, очень специфический импорт, особенно если думать по поводу автомобилей, то немаловажную роль это оказывает на расширение нашего торгового дефицита. Но тем не менее, импорт, который мы получаем из Европейского Союза, это еще ко всему же и импорт высокотехнологической продукции, которая необходима нам в средней и долгосрочной перспективе для модернизации наших собственных производств.
Следующее, что надо иметь в ввиду, и на что необходимо смотреть, когда подходим к анализу ситуации в Европейском Союзе, в европейской зоне, это то, что это колоссальный потенциальный источник инвестиций на территорию Украины. Да, опосредовано большая часть, львиная доля инвестиций, которые приходят на территорию нашей страны, это Кипр, но это, во-первых, тоже Европейский Союз, и тоже правда, что не только не из Кипра мы получаем деньги. Опосредованно, непрямыми путями Украина абсорбирует на себя инвестиции из Германии, инвестиции из Скандинавских стран.
Ольга Смалюхівська: Останнім часом європейські інвестори якось не дуже поспішають до нас?
Олег Устенко: Это правда, но, с другой стороны, если мы думаем по поводу ухудшения ситуации там, это означает, что возможность привлечения инвестиций от них к нам становится еще менее оптимистичной. Необходимо думать по поводу того, что Европейский Союз это и источник финансирования, это наши кредиторы.
Если вы помните, то более ста миллиардов долларов кредитов, которые получил украинский частный сектор, в немалой степени, а даже в львиной доле были сделаны с территории Европейского Союза. И ухудшение ситуации там, ухудшение ситуации с их банками, ухудшение ситуации с их корпоративным сектором, точно не добавляет плюсов для украинской экономики, для украинского частного сектора. А это значит, что возможности по рефинансированию наших долгов, сделанных на территории Европейского Союза, в краткосрочной перспективе явно могут быть ухудшены.
Но ухудшение возможностей по рефинансированию наших долгов означает также и дополнительное давление на финансовую стабильность внутри страны, потому что это потенциальный отток валюты. Поэтому в данном плане ухудшение ситуации и ухудшение прогнозов по Европейскому Союзу означает только дополнительные риски для украинской экономики.
Ольга Смалюхівська: А тепер давайте все ж таки ближче до валюти. Ви просто зачепили цю тему, як ця ситуація, яка складається в єврозні, вплине на курси валют?
Олег Устенко: Хорошо, я сейчас к этому подойду. Следующий момент, о котором необходимо помнить, когда мы подходим к анализу ситуации в Европейском Союзе, это то, что это важный источник… Просто нет смысла говорить по курсу валют, если мы не будем знать, какие факторы на это повлияют. Не забывайте, что это серьезный источник так называемых ремитентов, которые мы получаем, это перечисления, которые делают наши заробитчане, находящие за пределами Украины. И не стоит думать по поводу того, что это незначительные суммы денег, это колоссальные объемы. Как минимум в прошлом году порядка пяти миллиардов долларов было получено по статье ремитентов.
Достаточно большой процент как раз идет с территории Европейского Союза. Это не просто деньги, которые помогают сохранять в Украине финансовую стабильность, но как это не кощунственно, это также тот фактор, который не дает возможности слишком сильно влиять на наш рынок труда. У них безработица зашкаливает, она там превышает двадцать пять процентов по периферийным странам Западной Европы. Но вместе с тем, даже несмотря на такую плохую ситуацию на их собственном рынке труда, они все равно еще абсорбируют украинскую рабочую сила, которая потенциально остается там, не возвращаясь сюда и не давя на наш собственный рынок труда, и плюс еще как бонус мы получаем постоянные перечисления от этой группы людей, которые дают возможность поддерживать достаточно высокий уровень финансовой стабильности.
Последнее, о чем в общем-то необходимо в этом ракурсе говорить, это вопрос модератора по поводу курса валют. Рассматривать курс евро — гривня, кажется, почти бессмысленным в ракурсе той политики, которая сейчас проводится, в привязке все-таки де-факто, которая существует в Украине, к доллару Соединенных Штатов Америки. Хотя я предположил бы, что ситуация будет быстро меняться на протяжении последующих нескольких месяцев. Говорить по поводу курса евро надо говорить прежде всего в привязке евро — доллар.
И в данном случае пара евро — доллар показывает достаточно такую быструю, или достаточно динамичную ситуацию в плане курса на протяжении последних нескольких месяцев и последних недель. Если вы посмотрите на коридор колебаний в паре евро — доллар, вы увидите колебания в районе плюс-минус пять процентов. Десять процентов амплитуда колебания! В переводе на украинскую гривню это означает, что колебания могли бы быть от 7,6 до 8,4 гривен за доллар, если бы мы такое допустили, либо от восьми до 8,80, вот такого плана коридор, который может быть. И в Европейском Союзе, кстати, в еврозоне это воспринимается достаточно неплохо.
Более того, мне кажется, что когда мы говорим по поводу курса гривня — евро, а соответственно евро — доллар, тут обращается на себя внимание тот факт, что в последнее время, и в последние несколько недель явно активизировались всякие такие разборки, связанные с валютами. Что снова заставляет думать по поводу нового пика в валютных войнах. Вы слышали по поводу политики, которую проводит Япония на понижение стоимости иены, вы слышали поводу давления, которое оказывают на юань для того, чтобы его повысили в цене.
Но,кстати сказать, обращает на себя внимание тот факт, что несмотря на все эти расклады, Европейский Союз, или Европейский центробанк, который отстаивает позицию практически абсолютно плавающего курса, удивляет заявление канцлера Меркель, которая говорит по поводу того, что по ее мнению курс должен колебаться в районе от 1,2 до 1,3 доллара за один евро. Это фактически недопустимое заявление, которое можно расценивать как давление на ЕЦБ, что в общем-то и сделала госпожа Меркель, если посмотреть, что произошло дальше по котировкам в паре евро — доллар на середину прошлой недели, когда резко начал ослабевать евро по отношению к доллару.
Ольга Смалюхівська: Пане Олеже, що нас чекає?
Олег Устенко: Так вот это заявление канцлера Меркель говорит по поводу того, что 1,2-1,3 определен как оптимальная граница для пары евро — доллар, а это значит, что исходя из украинской ситуации мы бы могли с вами предполагать, если допустим, курс фиксировать на оценке восемь, то тогда соответственно курс евро — гривня как минимум должен находиться на отметке 9,6. Однако это если мы привязываемся к раскладу, что гривня к доллару продолжает оставаться в районе восьми.
Но мое предположение состоит в том, что в ближайшие месяцы мы увидим с вами серьезное движение в привязке уже к бивалютной корзине, которая будет формироваться не только за счет доллара, но также за счет евро. И тогда вопрос, связанный с курсом евро — доллар станет для нас куда более актуальным в паре евро — доллар, чем тот расклад, который мы сейчас имеем. Я бы предположил, что в ближайшее время после начала подобного рода диспутов, все-таки будет сформирована бивалютная корзина в Украине и, скорее всего, структура этой бивалютной корзины будет состоять, или будет подражать бивалютной корзине, или копировать бивалютную корзину России, когда имеетрасклад девяносто на десять процентов. Девяносто — доллар, и десять — евро. То есть, тогда этот вопрос будет иметь еще большее значение.
Ольга Смалюхівська: Дякую вам дуже. Колеги, долучайтеся, будь ласка, до розмови. Задавайте ваші питання нашим гостям. Представляйтеся.
Наталія Пиргару, «ГолосUA»: Хотілося б задати запитання про перспективи можливого підписання договору про створення Зони вільної торгівлі з ЄС? Тому що депутати Верховної Ради, як відомо, нещодавно попросили Євросоюз, якщо це можливо, достроково відкрити цю зону, до того, як буде ратифіковано саму угоду про асоціацію. Згодом після цього появилося повідомлення, що це дозволить знизити дефіцит торгового балансу. Тобто, які ваші прогнози, як наша країна буде розвиватися в цьому напрямку? І чи можливо таке дострокове відкриття Зони вільної торгівлі?
Ольга Смалюхівська: Кому адресовано запитання?
Наталія Пиргару, «ГолосUA»: Хто зможе відповісти.
Олег Устенко: Можно, я начну? Мне кажется, что подписать соглашение о Зоне свободной торговле с Европейским Союзом, вот учитывая теперешние реалии, просто невозможно. Зона свободной торговли — это не отдельное соглашение, которое можно выделить. Договор о Зона свободной торговли инкапсулирован в большее соглашение, которое называется Соглашение об ассоциации. И вряд ли, учитывая теперешние моменты, и вообще учитывая ту сложность переговоров, и тот концепт, который был изначально в Брюсселе, Европейский Союз пошел бы на то, чтобы вычленить отдельно ЗСТ, и отдельно говорить по поводу институциональной части.
Поэтому, я бы предположил, что если оно будет подписано, оно будет подписано в такой редакции, в какой оно есть, Соглашение об ассоциации. И вряд ли это будет отдельное соглашение о Зоне свободной торговли, которое подпишут раньше, а соглашение институциональное подпишут позже. Что-то я слабо верю в такую перспективность.
Ольга Смалюхівська: Пане Вікторе, пане Вікторе, ваші думки з цього приводу?
Сергій Толстов: Давайте я немножко конкретизирую. Ну, здесь нужно оперировать в основном системой права Европейского Союза. Европейский Союз с 1 декабря 2009 года обрел полную правосубъектность. То есть раньше Европейский Союз подписывал договора от имени европейских сообществ. Вот, например, Договор о либерализации визового режима, который был подписан, по-моему, в 2009 году, и откройте его на сайте Пограничной службы, или на сайте законодательства Верховной Рады, там увидите, что от имени европейских сообществ он подписывался.
Сейчас договора подписываются от имени Европейского Союза. Что это значить на практике? Это значит, что договора имеют разные характеры и разное наполнение. То, что касается вот экономической части, условно говоря, это общеправовые основания Европейского Союза, в рамках которых действует Европейская комиссия, вот это не требует ратификации.
Что касается политических отношений, подписывается и может быть подписано, и должно подписываться руководителями Европейского Союза и представителями государств. Вот это требует ратификации. Если мы вспомним историю наших отношений с Европейским Союзом, а именно о подписании Соглашения о партнерстве и сотрудничестве (ОПС) от 1994 года, которое было подписано там в начале года, то в середине года в дополнение к нему было подписано временное соглашение о вступлении в силу положений этого соглашения, которое, скажем, касается экономических вопросов.
Аналогичная схема рассматривалась в Европейском парламенте в прошлом году в комитетах Европейского парламента, в особенности в комитете по экономике. Там было рекомендовано Европейскому совету в своем заключении подписать с Украиной временное соглашение о вступлении в силу положения о свободной торговле, одновременно с подписанием соглашения об ассоциации. Такая ситуация возможна, она может быть подписана по решению Совета ЕС, руководством Европейской комиссии, и оно не требует ратификации государствами.
В то же время, учитывая, так сказать, политизированность вопроса об отношениях с Украиной, предполагается, что Европейская комиссия захочет получить поддержку Европейского парламента при заключении такого соглашения. То есть там существуют определенные схемы, которые могут быть либо задействованы, либо могут быть не задействованы. Я разговаривал, и слышал комментарии экспертов, которые занимаются исключительно европейским правом, они ссылаются на то, что подписании соглашения о Зоне свободной торговли с Южной Кореей, которое не требует ратификации национальных государств, Европейская комиссия все равно использовала механизм согласования этого документа с Европейским парламентом.
Что касается Соглашения об ассоциации, оно требует ратификации, и именно потому, что якобы оно предоставляет, скажем, Украине возможность декларировать общие ценности, и предоставляет Украине целый ряд, скажем, моментов, связанных с изменением или эволюцией политического строя, расширением демократии. И предполагает создание совместных институтов, на базе уже существующих, которые будут принимать обязательное для сторон решения. То есть, скажем, не будет называться уже Совет сотрудничества Украина — ЕС, куда ездит Азаров, а будет называться это, скажем, как особый институт, который должен будет, скажем, принимать решения обязательные для Украины.
Ну, естественно, понятно, что решения в рамках этих институтов, скаж