17 декабря в информационном агентстве «ГолосUA» состоялась пресс-конференция на тему: «Довыборы в парламент — новые «штыки» власти или оппозиции?»
В пресс-конференции участвовали: Евгений Копатько — социолог, основатель «Research& BrandingGroup»; Александр Черненко — глава Комитета избирателей Украины; Сергей Белашко – директор Агентства социальных коммуникаций.
Модератор — Юрий Гаврилечко, эксперт «Фонда общественной безопасности».
Юрій Гаврилечко: Доброго дня, шановні гості! Доброго дня, шановні колеги!
На довиборах в п’яти проблемних округах до Верховної Ради влада перемогла опозицію з рахунком 4 : 1. Більшість спостерігачів визнали, що вибори відбулися не прозоро, результати екзит-полів дали зовсім іншу картину, ніж результати в ЦВК. Чому так відбулося? Чи могла опозиція та влада зробити щось інакше? І в принципі хто в цьому випадку отримав перемогу? Про це сьогодні й поговоримо. І перше слово Олександру Черненко. Як, на вашу думку, відбувалися вибори?
Олександр Черненко: Дякую. Доброго дня, шановні колеги! Коли ми говоримо про такі вибори, дуже складно надавати певні дуже чіткі оцінки. З одного боку, сьогодні Центральна виборча комісія має протоколи, я думаю, вона вже встановить найближчим часом офіційні результати. Але, скажімо, сказати, що ці протоколи та ці бюлетені досить серйозним чином фальсифікувалися на дільничних чи в окружних комісіях, як це відбувалося навіть на цих самих округах рік тому, ми не можемо. Тому що так, були проблеми під час підрахунку, так, десь процедури не дотримувалися. Але це, на жаль, у нас таке на виборах відбувається.
З іншого боку, оцінити ці вибори як такі, на яких голосування відповідає повністю демократичним стандартам прозорості, ми також не можемо. І не ставлячи під сумнів сьогодні юридичну, правову легітимність цих виборів, очевидно, ЦВК має всі підстави визначити результати. Я думаю, що опозиція буде оскаржувати результати, хоча з того, що я знаю, досить суттєвої доказової юридичної бази в опозиції сьогодні немає. Десь її просто не оформляли, десь опозиція не зовсім нормально спрацювала по захисту голосів, тому ці результати сьогодні вже можна сприйняти як такі, що відбулися.
Але якщо говорити про саму кампанію, атмосферу, яка була довкола цих виборів, то ми розуміємо, що результати цих виборів все-таки, якби вибори відбувалися з дотриманням усіх демократичних стандартів, були би інакшими.
Що я маю на увазі? Перш за все, серйозно вплинули на результати цих виборів, у першу чергу, в двох округах 194 та 223 — підкуп виборців, який здійснювався напередодні кампанії, навіть напередодні дня голосування, в останній місяць. І ні для кого не секрет, що ці гроші роздавалися — 200 гривень до голосування і двісті після. Існує і в ЗМІ багато свідчень, є і звернення в правоохоронні органи з конкретними людьми, прізвищами — відбувалося затримання таких людей. Але, на жаль, далі цього справа не пішла, та й піти не може — якщо виборці хочуть продавати свої голоси, вони їх будуть продавати, і заборонити їм цього не можна.
Якщо ми говоримо про 94-й округ, то ми знаємо, що було рішення Вищого адміністративного суду України, яке скасувало реєстрацію Романюка з порушенням термінів. По аналогічним справам, наприклад, проти Андрія Шевченка (футболіста) суд не задовольнив рік тому скасування його з реєстрації, а тут ми бачимо, що за такими самими обставинами реєстрацію скасовують. Відповідно зняття Романюка вирішило ситуацію з вибором по округу №94 ще до виборів.
І за таких умов, безперечно, вже день виборів мало на що впливав. Але знову ж, хотілося б, щоб і день виборів у нас пройшов красивіше та краще, ніж ми це бачили в більшості округів, — без тих колон автобусів, які приїжджали в Миколаївській області в окрузі №132, без того, щоб «спортсмени» топталися під кожною дільницею, під кожною окружною виборчою комісією. Що вони робили й навіщо вони там були?
Тому, не ставлячи, повторюся, під сумнів правову легітимність цих виборів, ми змушені зазначати про порушення стандартів демократичних виборів. І тепер питання не просто по цим п’яти округах, і не питання щодо того, хто переміг — влада чи опозиція, завжди мажоритарна виборча система виборів є вразливою і для таких корупційних дій, для силових дій, коли комісії формуються через представників технічних кандидатів. Тому не було би там, наприклад, прізвищ Поплавського, чи Круглова, чи Пилипишина, були би інші люди з іншими прізвищами, але які б робили подібне. Це щодо оцінки виборів.
А щодо політичних висновків, ми, власне, сьогодні побачили, що опозиція або не змогла, або не захотіла серйозно захищати свої результати. Дуже часто дійсно, як кажуть, «проти лома не було прийому», але разом із тим, ніхто й не намагався ці прийоми застосувати. Досить дивним, наприклад, виглядала підтримка об’єднаною опозицією в 94-му окрузі кандидата від Радикальної партії, тобто, я думаю, що це достатньо сильно забрало голоси у Кармазина, який не набрав достатньо голосів. Я не є прихильником Кармазина, але коли сьогодні нарікають, що пройшов кандидат від влади, то, я думаю, не останню чергу завдяки тому, що опозиція, підтримавши Лозового, забрала та відтягнула від Кармазина частину голосів. Бо у Кармазина з’явився шанс виграти ці вибори після того, як зняли Романюка. Така парадоксальна історія.
Тому сьогодні, очевидно, можна й треба оскаржувати результати цих виборів, але давайте будемо реалістами, це ні до чого не призведе. Сьогодні треба думати як змінювати закон, як змінювати виборчу систему, щоби подібних моментів не допустити в майбутньому. Дякую.
Юрій Гаврилечко: Дякую. Евгений Эдуардович, в этот раз разница между экзит-полом итоговыми данными ЦВК была уж очень сильно различной, такого я не припомню не только за последнее время, но и лет за десять. Почему так произошло? Что случилось? То есть, чтобы настолько результаты экзит-полов отличались от реальных результатов — чем это можно объяснить?
Євген Копатько: Здравствуйте, уважаемые коллеги! Я попробую. Давайте так, Юра, вы начали свою пресс-конференцию с того, что назвали слово «перевыборы в пяти проблемных округах». А как вы корабль назовете, так он и поплывет. Я, конечно, не сторонник придираться к таким моментам, но да. Первое, почему социология не сработала? Я попробую вам объяснить чисто субъективно, не претендуя на какую-либо истину в последней инстанции, и никогда абсолютно этим не занимался.
Но могу сказать, почему многие коллеги мои, которые начинали работать, не публиковали данные. А вот теперь представьте себе ситуацию в округе №223, на территории которого проходит часть Майдана. Как вы думаете, влияет ли место расположения самой горячей точки в стране на проведение выборов? Да. Возникает вопрос: в чью пользу? Ответ тоже очевиден, да? Как вы думаете, в таких условиях можно нормально проводить социологические исследования? Ответ — нет, по той простой причине, что при относительно невысокой явке, при относительно, тем более… Да, Майдан отчасти дал вот мобилизацию, потому что ожидания по явке были несколько ниже, чем планировалось, но это тоже. Это то, что я могу сказать четко «да», и что повлияло.
Юрій Гаврилечко: То есть, при пятидесяти процентах на довыборах — это довольно большой результат, безусловно.
Євген Копатько: Да, это очень большой результат, это первое. А второе, по персонам. Ну, давайте посмотрим, почему по Киеву очень сложно работать? Социология, которую люди проводили, она давала перевес, насколько я знаю, и то, что делали мы на начальном этапе избирательной кампании, перевес давала Пилипишину. Вот социологические данные, о которых я знаю, подчеркиваю. Вот которые я знаю по электоральным данным до майданных событий.
Потом, я знаю одно, что люди останавливали процесс, останавливали работу в силу того, что было большое количество наблюдателей на этих округах, в смысле на участках. Когда очень много сложностей по поводу того, кто подходит, отвечает на вопросы, является ли он… Мы же паспорта не спрашиваем у тех, кто отвечает на вопросы…
Юрій Гаврилечко: То есть, имеет ли он вообще какое-то отношение к выборам.
Євген Копатько: Да, и имеет ли он вообще отношение к выборам. То есть на самом деле с этим были сложности. Я ни в коем случае не хочу сказать, что коллеги там пытались работать, вот как бы речь об этом шла. Но какой был результат? Вот Александр абсолютно правильно сказал, что может повлиять на результат. Люди закрываются, это однозначно, большая недостижимость результата. Киев вообще сложный для социологических исследований город.
Ну, а то, что вытягиваем просто в условиях Майдана, в условиях давления одностороннего… То есть Александр, я думаю видел эту ситуацию, мы видели по-своему. То есть это первый момент.
Теперь, если взять Черкасскую область. Там два округа, один компактный, другой разбросанный. То есть там была история, там получается по Черкасской области один от оппозиции, второй Червонописский даже не от власти, это человек, который позиционировал себя как лидер одного из движений, причем он получил относительно неплохой результат, учитывая, что все вот эти вопросы по персонам, кстати, решались в последний момент. Я в этом с коллегой абсолютно согласен.
И существует еще один момент. Результаты по Поплавскому, конечно, 12,5 тысяч — это очень сильный и убедительный перевес и при такой явке. Вопрос по технологиям — это к моим коллегам, вопрос к результату, наверное, он прав, — оспорить очень проблематично в силу того, на что мы обратили внимание. Что действительно, я здесь подтверждаю, с одной стороны, нарушений как таковых не было, но атмосфера была очень сложная с точки зрения того, что люди закрывали информацию относительно того, кому они отдавали свое предпочтение. Это я могу сказать однозначно.
И помните, какое-то время назад, мы тогда с Александром участвовали в подобных мероприятиях, не нужно, вот когда атмосфера напряженная, тогда и шкала ложности выше. Вот в этом есть проблема. Я говорю, что я не защищаю, не оправдываю своих коллег, но действительно, работать было сложно, и я как минимум знал, что там три или четыре экзит-пола собирались проводить, но опубликовали, как правило, только один. И я тоже не хочу ставить под сомнение эффективность работы наших коллег, но очевидно, скажем, пусть они сами расскажут, почему так, и как это проходило, с какой выборкой они работали, на скольких участках опрашивали и так далее. То есть, вот это было бы справедливее.
Теперь еще один момент, на который есть смысл обратить внимание. Сейчас противостояние уже действительно идет на округах, допустим, по Черкасской области, там как бы ситуация была понятной. Для меня единственный округ был абсолютно понятным №94 — прогнозируемый, внятный, при всех издержках вот избирательного процесса у журналистов не было основания для того, чтобы поддержать или подтвердить какие-то вот нарушения.
И здесь существует еще один немаловажный момент, который касается этой ситуации. Все нарушения, которые фиксировались, и которые Комитет избирателей фиксировал, это в основном агитация в день голосования. Но очень проблематично не голосовать в день голосования на округе №223, где вся атмосфера агитирует за что-то. Я подчеркиваю, видите, и здесь подбираю слова для того, чтобы не выглядеть, как бы не высказываться однобоко в адрес того или иного человека, той или иной политической силы.
Вот мы и получили в условиях жесточайшего политического кризиса довыборы, которые стали фоном, но они не стали детонатором. Это, с одной стороны, знаете, я вам откровенно скажу, как человек, они стали фоном, но не стали детонатором. Почему? Потому что хорошо, что не накалялись страсти, и я полагаю, что процесс, который шел, вот я этом абсолютно убежден, внутренне понимали участники процесса. И внутренне понимали, кто есть фаворит этого движения. Тут не было «темных лошадок», это тоже, кстати, один из вариантов проведения этих выборов, потому что здесь не было непредсказуемых результатов. Здесь были, имеется в виду, они были отчасти они непредсказуемые касательно двух персон. То есть максимум в одном округе можно с натяжкой сказать, что третий, то, о чем Александр говорил касательно третьего кандидата.
Итак, резюмирую, выборы, которые проходят в условиях очень жесткого политического кризиса, очень жесткого противостояния, когда очень часто стирается грань между политической агитацией, давлением на избирателя. Подчеркиваю, формального и неформального давления на избирателя — давит атмосфера. И это, конечно, не могло не привести к тем последствиям, когда значительная часть людей в принципе ушли в отказники при ответах на эти вопросы. Это не есть оправдание, это есть констатация ситуации, в которой мы находимся все.
Результаты, я хочу подтвердить то, что говорил мой коллега, наверное, с юридической точки зрения их сложно как-то не подтвердить. С точки зрения технологической, скорее всего, эта информация к размышлению на будущее, чтобы те пробелы, которые существуют, наверное, на сегодняшний день в избирательном законодательстве, во взаимоотношениях, привели к тому, что если кандидаты, которые идут на политическую борьбу, должны договариваться. То есть кодекс правил игры должен быть, потому что ситуация на том же 223-м округе свидетельствует о том, что очень много против одного из кандидатов, который победил, там была тоже масса вопросов, которые были и по прошлым выборам.
И, конечно, люди, которые сейчас шли на них, при таком количестве депутатов, кандидатов в депутаты, простите, два фаворита, это как раз и свидетельствует о том, что в общем-то значительная часть людей после 2012 года там определилась. На тех округах, где вновь заявленные результаты, пожалуй, наибольшая интрига — это победа Михаила Поплавского. То есть, которого в общем-то фаворитом и не рассматривали, но он выиграл с таким разрывом, что очень сложно что-то оспаривать. Ну, реально что-либо оспаривать очень сложно.
Причем, если взять по другим округам, то здесь правильно говорит, я опять-таки буду апеллировать к тому, что есть вопросы, которые решает ЦВК, а есть такие, которые решают правоохранительные органы, решают политические партии. И вот вопрос о защите своего выбора, это, наверное, уже третий вопрос, который требуется решить для того, чтобы те партийцы, которые там осуществляли эти действия, чтобы могли сделать разбор полетов, и на будущее таких вопросов не возникало. Вот как-то так.
Олександр Черненко: Я буквально зроблю одну ремарку по точності екзит-полів. Те саме підтверджу, що в умовах політичної кризи дуже важко робити прогнози, і в умовах, коли ведеться підкуп виборців, і люди, які взяли гроші за голос, ніколи не признаються інтерв’юеру, за кого вони голосували, або частково — хтось зізнається, а хтось ні. Це теж може вплинути на цю похибку.
Юрій Гаврилечко: Тобто не відповідати реальній картині?
Євген Копатько:Безусловно. Потому что мои коллеги, я же говорю, останавливали процесс по ходу, я об этом знаю, но зачем говорить, это кухня. То, что недоказуемо, понимаешь, Юра, это очень важный момент. Вот как, человек приходит, и говорит, что чувствую, что работы не будет. Ну, там забрали бюллетень, ну, ладно, там же есть и у кого имитация, у кого заполняется анкета. Третий говорит о том, что заходят люди как бы да, но интервьюеры ж тоже смотрят, они ж живые люди, у них существуют определенные ограничения. Человек паспорт не просит, и когда начинают идти, а уже вереница за одного или за другого, тут начинаешь смотреть, что что-то не так в «датском королевстве», понимаете? И вот это как бы мешает работе.
Но я подчеркиваю, что здесь не проблема социологов, здесь проблема атмосферы. Это, кстати, и я бы хотел эту мысль тоже донести, это не проблема социологов, это проблема атмосферы, в которой происходят эти довыборы, как сказал правильно Юра, в проблемных округах. Вот мы и получили достаточно проблемные выборы. Но как мы точно сказали, в принципе достаточно без каких-то суперэксцессов, а просто вот такую атмосферу.
Юрій Гаврилечко: И в этом отличие от предыдущих выборов однозначно.
Євген Копатько: В отличие от того года, да.
Юрій Гаврилечко: Сергей, Евромайдан помог или помешал оппозиции на этих выборах?
Сергій Белашко: Понимаете, по поводу ситуации с оппозицией на Майдане, или которая там примазалась к Майдану, который был инициирован снизу общественными организациями, институтами гражданского общества, тем не менее оппозиция не сумела использовать вот этот козырь в свою сторону, в свою пользу. И фактически оппозиция продемонстрировала свою недееспособность.
Во-первых, еще задолго до выборов, еще на стадии выдвижения кандидатов, оппозиция просто отказалась от борьбы, и сдала несколько округов. Это можно назвать сдачей, можно назвать продажей, то есть я не знаю всех этих нюансов, но тем не менее фактически решение по округах №94, 223, 132, по округам, которые не входили в Черкасскую область, было принято негласное решение о том, что оппозиция на этих округах не будет бороться.
Для меня очень показательным является, например, отказ партии «УДАР». А это крупнейшая оппозиционная сила на сегодняшний день, самая популярная, насколько по той информации, которая у меня есть, рейтинг Виталия Кличко как кандидата в президенты в три раза выше, чем рейтинг Арсения Яценюка, и в четыре-пять раз выше, чем рейтинг Олега Тягнибока.
Партия «УДАР» отказалась от выдвижения своих кандидатов в проблемных округах, и поддержала, ну, скажем так, людей, которые принадлежат к маргинальным политическим силам, ну, потому что, как бы поддержка того же Лозового. То есть, это очевидно меняет полностью даже саму как бы трактовку расклада сил украинского политикума, когда лидеры оппозиции рассказали наперебой о том, что Радикальная партия — это некий проект Банковой, что это там спойлеры и так далее. А потом они все дружно поддерживают кандидата от этого спойлера, мотивируя это тем, что он якобы там принимал активное участие в событиях на Майдане. То есть, это профанация.
Поддержка Левченко. Было очевидно, что киевляне в массе своей, особенно жители центральных районов, не поддерживают Майдан, да, они молчат, они не протестуют, но они недовольны, им не нравится обилие приезжих, которые вытаптывают газоны, ломают лавочки, сносят памятники и так далее. И большинство вот этих как бы недовольных киевлян как раз сосредоточены по понятным причинам демографическим в Печерском районе и в Шевченковском районе.
Естественно, да, мы увидели, вот это недовольство стало мобилизующим фактором в пользу Пилипишина. Понятное дело, что там имели место и всякого разного рода технологии, причем мы видели, что ничего нового придумано не было — это были те же «карусели», то же «печенье», так называемое «коло друзів»и так далее. То есть все те технологи, которые обкатывались на выборах 1998 года, 2002 года, 2002-го, 2006-го и так далее.
Более того, правильно говорили коллеги, что в условиях, когда идейная или идеологическая составляющая электоральной мотивации минимизирована, и в этом еще одна проблема оппозиции, оппозиционные представители не сумели задать избирателям идеологическую и политическую повестку дня. Поэтому избиратели голосовали так же, как они голосуют на выборах, скажем, сельского головы или депутатов поселкового совета, или районного совета. То есть голосовали руководствуясь той же самой мотивацией. То есть, это как бы, повторюсь, не политическая, не идеологическая, а такая своего рода бытовая, или шкурная мотивация, если кому-то так больше нравится.
Значит, при этом по имеющейся у меня информации, уже на момент выдвижения кандидатов в 94-м округе было известно, что Романюка будут снимать, что он до довыборов не дойдет, и были варианты у оппозиции для выдвижения реального кандидата, который мог бы победить там. Тут не важна даже фамилия, то есть у оппозиции в принципе существует достаточно широкая скамейка запасных. И «Батькивщина», и «УДАР» могли предложить на этот 94-й округ там три, четыре или пять человек, каждый из которых мог победить. Я думаю, коллеги согласятся со мной в этом плане.
Но тем не менее ставка была сделана как бы на заведомо проигрышный вариант, потому что заранее было известно, что Романюка будут снимать решением суда, причем снимать в последний момент, когда уже как бы не смогут выдвинуть ему адекватную замену.
Еще один момент, который тоже стоит отметить. Власть за исключением… Ну, условно говоря, власть, скажем так, лояльные силы, лояльные к президенту силы выдвинули новых кандидатов, кандидатов сильных, кандидатов обеспеченных ресурсами, и кандидатов, не имеющих антирейтинга. Исключением стал фактически опять-таки столичный 223-й округ, но там в общем-то Пилипишин имел серьезные позиции, и он продемонстрировал серьезность своих намерений, и прочность своих позиций.
Во всех других округах, где победила власть, были выдвинуты серьезные кандидаты, и они серьезно были поддержаны и технологически, и финансово, и организационно, и информационно и так далее. Оппозиция фактически как бы от этой борьбы самоустранилась. Единственная борьба, где хоть как-то имела место борьба, это был городской округ в Черкассах, когда действительно были и предпринимались серьезные попытки сломать вот эти схемы, там работали серьезные специалисты из России приглашенные, которые курировали вот именно этот проект, условно говоря, «коло друзів». И эти попытки предпринимались на региональном уровне штабом Булатецкого, но фактически на уровне общеукраинском они не были поддержаны.
Потому что, мы понимаем, что если бы выехали туда, например, двадцать-тридцать-сорок народных депутатов, и ловили бы за руки вот этих скупщиков голосов, то в таких условиях под давлением гражданского общества невозможно ни карусели крутить, ни вбрасывать бюллетени. И когда говорят, что там вбросили тридцать-сорок бюллетеней, то 30-40 бюллетеней — это вот такая пачка, и вбросить ее незаметно для наблюдателей и для членов избирательной комиссии в принципе невозможно. То есть, соответственно там существовала определенная лояльность со стороны избирательной комиссии, и лояльность определенная со стороны наблюдателей, в том числе и наблюдателей — представителей оппозиционных кандидатов.
То есть, помимо технологического аспекта я хочу все-таки вернуться к тому, с чего начал. То есть оппозиция последний вот месяц фактически делала акцент на том, что вот есть власть, которая находится, заблокирована в правительственном квартале, а ее так сказать ведущие фигуры прячутся в Межигорье. И есть общество, которое выступает категорически против власти и против повестки дня, которую задает власть, и которое выдвигает в общем-то совсем другие требования. Выборы показали, что на самом деле как власть, правящая партия, так и оппозиционные партии далеки от общества, но общество, будучи недовольным властью, не готово поддерживать оппозицию.
То есть вот это, мне кажется, главный урок, что Майдан сначала поставил под сомнение легитимность власти, а затем показал недееспособность оппозиции. И теперь мы находимся в ситуации, когда как бы и есть возмущенное общество, которое недовольно теми процессами, которые происходят в политикуме, недовольно теми механизмами, по которым принимаются политически значимые решения, которое недовольно персональным составом, партийными лидерами и членами правительства, и недовольно в общем-то людьми, которые представляют внешнюю политику Украины, представляющие Украину на международной арене.
Но для этого недовольства фактически нет каких-либо инструментов имплементации этого недовольства. То есть гражданское общество фактически не может повлиять на эту ситуацию. То есть люди недовольны, но их недовольство не находит какого-то конструктивного проявления. То есть они не выбирают, не выдвигают и не проводят во власть новых лидеров, которые способны отстаивать интересы тех или иных территориальных общин, социальных групп, объединений интересов и так далее. То есть мы видим все то же самое — то есть выбор либо наименьшего зла, условно говоря, либо выбор из двух зол того, кто больше заплатит. И вот эти тенденции не позволяют рассчитывать на какой-то, скажем так, благополучный исход политических процессов, которые мы наблюдаем сейчас.
Юрій Гаврилечко: То есть без четких инструментов реализации своего недовольства, получается как в детском мультике «А Баба Яга против», да? Ну, и что? Никого это по сути не интересует. И вот на этом фоне мне очень интересен феномен Поплавского. Евгений Эдуардович, вот никто в общем-то не ожидал, что он выиграет, и выиграет с таким перевесом. Является ли данный феномен, еще раз повторюсь, достойным того, чтобы его изучить и со стороны власти, и со стороны оппозиции? Может быть, люди просто устали от политической борьбы? То есть, почему он смог победить, в чем причина?
Євген Копатько: Юра, спасибо за вопрос. Вот я говорю, я опять-таки буду апеллировать к Александру, который сказал, на мой взгляд, одну абсолютно правильную вещь. Есть то, что не является технической составляющей выборов, это одна история. Но, на мой взгляд, как человека, который имеет непосредственное отношение к избирательным кампаниям, для того чтобы человек мог что-то предпринять, допустим, у него самого должен быть достаточный рейтинг.
Мое убеждение, как бы впечатление от того, почему выиграл Поплавский очень простое на самом деле. Запрос ни на власть, ни на оппозицию. Сергей правильно заметил, что оппозиция говорила, что «кого бы мы ни выставили, он обязательно выиграет». Ничего подобного, товарищи, так не бывает. Мы находимся в состоянии глубокого политического кризиса, страна переживаем глубокий политический кризис, который отражается в том числе на этих довыборах в сложных округах, и существует запрос на человека, который в принципе представляет культуру. К нему разное отношение может быть, но там в Черкасской области он попал на свой электорат. Люди, уставшие от политики, люди, уставшие от постоянного противостояния, то есть запрос на простые мысли. А это человек, который заботится об украинской культуре, это то, что с ним позиционируется. Я просто объясняю, как его воспринимали многие люди.
Все просто, поэтому помимо всего прочего, я говорю, по технологии это вопрос к технологам, а вопрос — почему и откуда у него взялся высокий рейтинг за столь короткий промежуток времени? Первое, он узнаваемое лицо, раз. Второе, это человек, у которого повестка была не банальная, это два. То есть он говорил не только о том, что власть или оппозиция, он говорил об украинской культуре, он говорил о том, что делал там относительно того, что можно помогать молодежи, какие-то вопросы, какие-то культурные проекты. То есть смысл его кампании…
Юрій Гаврилечко: По крайней мере популярность института с его приходом серьезно выросла.
Євген Копатько: Да. То есть на самом деле да, популярность определенная есть и она сработала. И он в данном случае не эксплуатировал популярность, а использовал ее в качестве своих возможностей не только как ректора, но и как человека, и как человека, который имеет отношение к культуре. Просто был изменен тренд, и здесь как бы сработала тема прямого ухода от политики. Я думаю, что такой ответ для меня очевиден. Вот если говорить о Поплавском.
Но если уж возник такой разговор, коллеги, вот Сергей говорил, в какой атмосфере все это происходит, какое отношение людей как к власти, так и к оппозиции. Я приведу цифры, которые еще не публиковал, это цифры самых свежих исследований относительно того, в какой атмосфере происходили выборы в Киеве в том числе, и как сейчас киевляне оценивают эту ситуацию. Данные на 14 декабря, выборка 800 респондентов по городу Киеву, и мы задали один открытый вопрос. Подчеркиваю, это вопрос, который определяет, какие они предлагают альтернативы. И сравню ее с еще одним городом нашей страны, это тоже своего рода привью другого социологического проекта, но по хорошей выборке, там восемьсот, а здесь шестьсот респондентов, и примерно в одни и те же сроки проводилось исследование.
Итак, вопрос звучал так: «Какие чувства преимущественно вы испытываете в настоящее время?» И предлагалось несколько вариантов ответов. И вот киевляне ответили следующим образом: 43 процента сказали, что испытывают тревогу, 38 — надежду, 18 — оптимизм, 15, почти 16 процентов — страх, и уверенность — 15 процентов. Дальше уже как бы меньше показательно, но довольно значимые. Мы уже как бы после этой пресс-конференции, наверное, оформим вопросы, и выложим в интернете, а я у вас, я просто пользуясь случаем, Юра, озвучу их.
Юрій Гаврилечко: Спасибо.
Євген Копатько: А теперь те чувства, которые испытывают жители Донецка в настоящее время. Подчеркиваю, это другой проект, он не касался этой темы, это не была связка, но так получилось, что они с разницей в день получились. В Донецке на первом месте опять-таки несколько вариантов ответа на открытый вопрос: 30 процентов — надежду, 28 процентов — тревогу, оптимизм — 16, уверенность — 13, растерянность — 10 процентов. Вот я вам первую пятерку ощущений назвал.
И теперь еще момент, на фоне событий, которые происходят, какие имеют символическое значение. Наверное, если бы Сергей не сказал, я бы эти цифры сейчас, может быть, пока и не представил. Это тоже в виде некоего привью могу сказать следующее, как относятся киевляне к знаковым событиям, которые происходили в Киеве. Вы помните, вот событие яркое, которое запомнили все киевляне. Это в Шевченковском районе произошло? Памятник Ленина в Шевченковском районе находится?
Юрій Гаврилечко: Да.
Сергій Белашко: На границе.
Євген Копатько: На границе да. Но это напротив Бессарабки, а это Шевченковский район. Так вот, что думают киевляне, причем, заметим, правильно, они оппозиционно настроены к власти, они в общем-то оппозиционно настроены и к оппозиции, извините за тавтологию. Так вот, отношение к сносу памятника Ленину в Киеве 8 декабря 2013 года. В целом позитивное — 12,5 процентов, в целом негативное — 69 процентов, 15 — безразличное, и порядка трех процентов — затруднились ответить.
То есть, на что я обращаю внимание? При всем негативе там к прошлому, к чему-то там, Киев же город, где за коммунистов практически не голосуют. Но отношение к сносу памятника почти две третьих респондентов, 69 процентов — это практически и есть 2/3 респондентов, которые отнеслись к этому негативно. И практически три процента, которые затруднились высказать свое отношение. То есть абсолютно дало негативную оценку.
И еще такой момент, который, наверное, есть смысл упомянуть. Мы сделали вопрос-утверждение, что «действия, сносивших памятник Ленину, по сути повторяют аналогичную практику большевиков» — эту мысль мы просто взяли из интернета, формализовали ее как вопрос, и предложили респондентам согласиться ли не согласиться с этим утверждением. Так вот, еще раз читаю вопрос: «Действия, сносивших памятник Ленину, по сути повторяют аналогичную практику большевиков». С этим утверждение в целом согласны 57 процентов респондентов, не согласны — 35 процентов, при семи, практически при восьми процентах затруднившихся ответить.
Дальше будет, у меня как бы есть еще какая-то любопытная цифирь, касающаяся фона, на котором происходят эти события. Может быть, по результатам мы данные представим позже, а пока все вот так.
Юрій Гаврилечко: Спасибо. Коллеги, большая просьба…
Сергій Белашко: Можно уточнить немножко?
Юрій Гаврилечко: Да.
Сергій Белашко: Я абсолютно согласен с Эдуардом, но я хотел бы просто уточнить, что вот ситуация, которая произошла с Поплавским, не была бы возможна, если бы была дееспособная оппозиция. Оппозиция, будучи дееспособной, сумела бы навязать такой дискурс, при котором за ее кандидата смогли бы проголосовать, даже если бы это был какой-то там пэтэушник, глухонемой пэтэушник, за него бы все равно проголосовали, и его бы все равно выбрали, если бы оппозиция была дееспособной.
Но оппозиция оказалась неспособной на это, в том-то и дело, что она оказалась неспособной навязать свой политический дискурс, идеологический дискурс, и поэтому фактически та повестка дня, которую декларировали на Майдане, она оказалась кардинально отличной от той повестки, которой руководствовались избиратели.
Олександр Черненко:Я скажу так. Якщо ми говоримо про Черкаський округ, то Булатецький, який балотувався рік тому проти Жуковської на цьому самому окрузі, при нижчій, трошки нижчій явці втратив в абсолютних цифрах дев’ять тисяч голосів, ніж він набрав рік тому на цьому ж окрузі. Тобто, очевидно, сильніший був конкурент, очевидно, була певна втом від Булатецького, і плюс підкуп — це все зіграло на те, що людина навіть не просто нових не здобула прихильників, а втратила навіть те, що мала.
Юрій Гаврилечко: То есть Майдан-Майданом, но никто вместо тебя работать не будет.
Сергій Белашко: Булатецкий не получил никакой поддержки из Киева фактически, то есть вся эта борьба, как разоблачение подкупа, дискредитация политтехнологов, которые работали на Поплавского и так далее, работа через местные интернет-ресурсы черкасские — это все была работа местного штаба, штаба Булатецкого. То есть из Киева никакой фактически поддержки не было.
Хотя, повторюсь, если бы из Киева туда приехало несколько десятков депутатов, которые привезли бы с собой телевизионщиков, и которые все бы это там протоколировали и передавали в он-лайн и так далее, то вполне возможно, ситуация была бы иной, и люди руководствовались бы другой мотивацией. Но оппозиции было просто наплевать на все это дело, они были заняты дележом портфелей в так называемом технократическом правительстве. И смотрели друг за другом, держали друг друга за рукав, чтобы, не дай Бог, Кличко там не высказался на десять минут больше, чем Яценюк на трибуне Майдана.
Євген Копатько:Если уж пошла такая пьянка, как говорят, попробую добавить. Я абсолютно согласен с коллегой, помимо всего прочего, вы знаете, это так, эмпирически не измеришь, но некоторые представители оппозиции ревностно относились к неуспеху, в смысле хорошо отнеслись к неуспеху людей, которые представляли либо «Свободу», либо другую политическую силу. Это тоже нельзя забывать, потому что там не существует единства.
Вопрос единственный, где я позволю себе немного не согласиться, потому что вот с этим моментом по поводу навязанной повестки дня и объединенных действий оппозиции можно было бы согласиться год назад, тогда хотя бы у них риторика была единой. А сейчас, абсолютно правильно, риски очень высокие, фактор непредсказуемости такой, что мы не знаем в принципе, что завтра в стране произойдет, а тут выборы еще какие-то, и тут за кого-то ездить, голосовать за 170 километров, или за сто восемьдесят ехать в Черкасскую область, не говоря уже, чтобы по городу Киеву. Тем более что там же откуп «Свободе» отдали в Киеве полностью, чтобы «Свобода» этим вопросом занималась, и туда другие политические партии не вмешивались. А относительно кандидатов, безусловно, здесь сработал тот фактор, что эта тема просто на самом деле стала еще и периферийной, вот это как бы реальность.
Юрій Гаврилечко: Спасибо. Коллеги, ваши вопросы.
Олена Потаєва, «ГолосUA»: Давайте начну все-таки я. Выборы состоялись, то есть оппозиция их оспаривать вероятнее всего не будет. Что дальше? Что эти пять голосов, если эти пять людей зайдут в парламент, как они могут изменить ситуацию? И какова в действительности их роль и функции?
Олександр Черненко: По-перше, дійсно, з цих п’ятих го