Мы избаловали своих читателей язвительными статьями о чиновниках, о мажорах, о массовой гибели людей, о преступлениях, которые не влекут за собой наказания; о бодипозитиве с фотографиями малопривлекательных с точки зрения стандартов красоты людей; о пьяных выходках молодежи в Украине и за рубежом; о бытовых убийствах под действием алкоголя, наркотиков, неконтролируемой агрессии… Люди открывают интернет-браузер, чтобы получить дозу ужаса, адреналина и, думаю, это уже устойчивый тренд.
Оказывается, не только у меня есть подобные наблюдения. Один мой знакомый журналист иногда нуждается в критическом взгляде на свой проект и, зная, что я люблю поболтать о всяком-разном… например, о сплетнях из кулуаров власти, о чем и пишет обычно издание моего приятеля, призывает меня устроить мозговой штурм в ближайшем кафе. Опять же, то, что сегодня в кулуарах власти называют слухами, сплетнями, завтра может стать официальной новостью, поэтому, ведомая своим неуемным любопытством, я обычно соглашаюсь потусить: так я буду знать, кому из ньюзмейкеров на неделе позвонить и с каким вопросом. Эксклюзив это очень заманчиво!
Итак, за мной читатель, если тебе интересно узнать, где берутся интересные идеи для новых статей! Они берутся именно вот на таких встречах, где можно вспомнить события минувшей недели и от души похохотать.
Видите ли, не обо всем можно написать в журналистском материале, а вот обсудить это с собратьями по цеху – вполне. Разумеется, с корыстной целью – чтобы знать, о чем будут говорить на такой-то пресс-конференции, какие новшества собираются запускать в Кабмине, в министерствах, какие законопроекты вот-вот попадут на рассмотрение в парламент. На этих же встречах можно узнать о сплетнях относительно грядущих увольнений чиновников и о кандидатах на эти должности.
Конечно же, журналисты между собой иногда говорят о сложностях профессии. Одна из них – затянувшаяся работа над материалом.
«У меня две начатых и незавершенных за два месяца статьи, два интервью – одно написано и еще не утверждено спикером. Одно написано до половины и вот как только не стараюсь – сажусь за ноут, начинаю писать, корректировать… и непреодолимо тянет включить киношку. А кино это прямой путь в царство Морфея, от фильмов меня клонит в сон. Заколдованное прямо какое-то интервью!», — жалуюсь я.
Приятель мне сочувствует, рекомендует пить больше кофе. Сам уже, конечно, стал кофеинзависимым, но считает, что ничего лучше для стимулирования мозговой деятельности еще не придумали.
— Понимаешь, я пью кофе уже по ночам, не то, что днем, — признаюсь я. – Хуже того: чем больше времени я стараюсь потратить на материал, тем чаще хожу посмотреть на содержимое холодильника. Это ужасно. Может, я не ту идею выношу в заголовок интервью?
— О чем текст?
— О криминале. Очень сложная ситуация с судебным процессом, который длится не один год. И спикер мне попался …и вообще мне тяжело работать с этим текстом.
— Ты думаешь, это будут читать?
— Ну, да, это острая тема, касается гражданских прав, наших гражданских прав!
И тут приятель начинает блестеть глазами, показывая, что его посетила хорошая идея.
— Видишь ли, я бы стал читать интервью, если оно интригует.
— То есть?
— Вот представь, мы год назад видели депутат Мосийчука толстым, а потом он похудел. Интрига! Или та же «дама с косой». Она же уже в возрасте, и еще несколько месяцев назад выглядела … ну так себе. А теперь – просто красавица. Может, пластику сделала, а, может… она ведьма. Интрига же! И тебе надо вести интервью от известных фактов к неизвестным. Раскрывать тему осторожно.
— Ужас, ужас, ужас. В интервью о судебном процессе интрига может быть только одна – судья два года переносил заседания, а потом – хрясь! – и принял решение, подтверждающее невиновность невиновного вопреки тому, что другая сторона процесса уже, наверное, купила того судью с потрохами.
— Ты так говоришь, как будто впервые работаешь с текстами. Видимо, ты не учитываешь нюансы темы и потому текст у тебя выстраивается неправильно. На подсознании ты ощущаешь, что идешь не туда, поэтому вместо работы тянешься к холодильнику.
— Нет, не доходит. Объясни по-другому.
— Ну, вот недавно был брифинг, брифинг…например, Омеляна.
— И?
— Ты рассказывала, как он бодро вышел к журналистам, а когда стали задавать вопросы, то прямо усталость на его лице проступила.
— Да, я живо представила, что у него на лице надпись появилась «Ненавижу. Укрзализныцю». По моим ощущениям, думал он приблизительно об этом. Чего ты улыбаешься? У него взгляд стал как каменный. И усталость во взгляде, да. А вообще, причем здесь мой интервьюшный судебный процесс к Омеляну?
— Ты любишь тему транспорта. Представь, что тебе дали «допуск к телу» министра и ты пишешь с ним интервью. И вот он начинает говорить о транспортной стратегии, гиперлуп там до Борисполя, новые дороги, вагоны денег от ЕС, и все шоколадно. Но ты же общаешься с теми, кто мучается от плохой работы железной дороги, и ты знаешь, какие еще есть пробелы в работе транспортной отрасли. И ты спрашиваешь об этом у министра в последнюю очередь…
— И интервью на этом закончится! — перебиваю я. – Основное он же уже сказал.
— Риск, конечно, есть, — самодовольно улыбается приятель. – Как в анекдоте с поручиком Ржевским. Подходит молодой корнет к поручику за советом, как спросить девушку…
— Стоп. В пятый раз не смешно. Забыли про Омеляна. Вернемся к теме суда.
— Ты рассказываешь историю девушки, чьи права были нарушены. Да? Да. И ты начинаешь с того, что какой плохой суд, который не признает человека, испортившего ей жизнь, виновным. Да? Да. Но рассказывать надо не об этом вначале – а о том, что она вышла замуж по любви. По любви же?
— Ну, вроде.
— А потом такая драма произошла в ее жизни, что она могла остаться и без мужа, и без любви. А фоном к этой истории должен быть суд.
— Господи. Ларчик просто открывался, — говорю я и живо представляю обновленный текст интервью: так он действительно будет читаться лучше.
— Но. Но, обращаю твое внимание … читатель любит текст «с перчинкой».
— Ты еще скажи «с клубничкой».
— И это тоже, — приятель начинает усиленно блестеть глазами. – Давай пари: я знаю, как сделать любое интервью с чиновником мега-читабельным! Я этот метод пробовал. Правда, транспортную тему мы не ведем. Давай пари на то, что эта идея будет очень смешной. Если я выиграю, ты угощаешь меня кофе.
— ?
— Излагаю: я часто выпускаю тексты самостоятельно. Иногда я развлекаюсь. На несколько минут к обычному тексту ставлю тэг «секс», потом его убираю. Но поисковики уже проиндексировали тэг. Поэтому вместе с тэгами «чиновник», «министерство» в гугле вылезает «секс». Думаю, это читают те, кто ищет жареные факты о личной жизни чиновников.
— Ну, да, вы же желтая пресса. Вам можно.
— Нет, ты только представь: интервью с Омеляном…
— Слу, давай без Омеляна! – я начинаю раздражаться.
— Нет уж, извините, кого и подписывать тэгом «секс»…
— OMG, — обреченно говорю я и понимаю, что беседу надо сворачивать.
— Кого и подписывать этим тэгом, так это Кравцова!
— Кого-кого?!
— Руководителя «Укрзализныци», — говорит приятель и начинает хихикать. – Я думаю, найдется много желающих посмотреть на Кравцова в неприличной позе. Ему вспомнят все! Будет очередь!
Приятель откидывается на спинку кресла и начинает ухохатываться.
— Я думаю, Омелян бы сам с удовольствием про это почитал! – говорит сквозь смех приятель.
Его беззаботное веселье передается мне, я улыбаюсь. «А интервью это тогда надо в рубрику «Открытие недели»?», — спрашиваю я.
— Эээ, нет. Нужно что-то другое, но без тэга «секс». Ля мур! «Ля мур за деньги», — говорит, успокоившись, мой собеседник и делает пометку в блокноте.
— Политолог Олег Саакян говорил про «дружбу сквозь зубы». Хорошее название для рубрики, — делюсь я.
Приятель задумчиво смотрит в окно.
— Да, «дружба сквозь зубы» — это тема! Вот за этим я сюда и приходил. Спасибо. С меня кофе.
Через пару дней он пишет мне в ФБ, что слишком много нехороших и бульварных слов появляется в интернет-статьях и что ответственность за чистоту языка – русского, украинского, — должны взять на себя журналисты. Сложность в том, что слова бульварного слэнга прочно вошли в ежедневную речь и, отделяя зерна от плевел, интернет-издания рискуют потерять читателя, привыкшего к смешению чистого литературного языка и различных слэнгов.
Но, думаю, за читателя, который устал от этого и ищет литературную речь, стоит побороться. И если журналисты и совершают ошибки, то они связаны именно с игнорированием читательской аудитории, которая хочет видеть не просто тексты, а правильные тексты с точки зрения классической литературной стилистики.