Термин «инклюзивное образование» употребляют сегодня все, кому не лень. Однако, что по-настоящему скрывается за этим модным словом, каковы возможные подводные камни от внедрения этой идеи, может рассказать только человек-практик, человек, что называется, от сохи. Именно таков — Александр Белоусов, директор Харьковской областной специальной гимназии-интерната для слепых детей им. В.Г. Короленко.
— Александр Николаевич, инклюзивное образование – это новый способ «закопать» деньги, или вызревшая в обществе необходимость?
— Я 33 года работаю с детьми с особенными потребностями. И в целом могу сказать, что не все ранее созданное нужно отвергать. Инклюзия – это модное слово сегодня. Конечно, проще разрушить интернаты, и что-то начать новое строить. Но прежде чем ликвидировать, нужно сесть с карандашом и посчитать, чего стоит подготовить специалиста, который будет работать в массовой школе с ребенком с особенными потребностями. Годы пойдут на подготовку. Законодательная база пока еще очень отстает, хотя и приняли закон «Об образовании». Есть много вопросов, которые нужно решить. У нас учатся дети из 13 областей Украины. Это показатель, зачем-то дети к нам приезжают. Мы учим своих детей адаптироваться в среде зрячих. У нас инклюзия ощутима с первых дней, как только ребенок приходит к нам обучаться. Мы детишек берем с 3-летнего возраста в детский сад, в котором помимо дефектологов и воспитателя, с ними работают еще и студенты, и социологи гуманитарно-педагогической академии, педагогического университета. Мы сотрудничаем с соответствующими кафедрами медуниверситета и медучилища. К нам приходят и ребята из массовых школ, и работники обычных детских садиков. Буквально на днях у меня были два представителя штата Миннесота, которые занимаются инклюзией в США. Мы им показали музей своей школы, где собран материал за 130 лет существования учебного заведения, и продемонстрировали, что сегодня незрячий ребенок может стать хозяином своей судьбы, если родитель и школа работают в одном ключе, и если мы не прикрываемся спецификой, дескать, Богом обиженные дети, и им нужны особые условия. Да, особые условия должны быть – для обучения: письмо, чтение. Специалисты должны заниматься с ними. С неспециалистами результата не будет. Так вот, потом наши гости из США спросили: «Как у вас дети на финишной прямой? Они получают образование? Они подготовлены к обучению рядом с выпускниками массовых школ?» Да, наши дети получают образование, они вполне способны дальше учиться наравне со сверстниками из массовой школы. А потом нас спросили: «Как они учатся?» Мы своих детей готовим к тому, что они должны быть на голову выше своих сверстников из массовой школы. Мы стараемся дать им больше знаний, заложить в них больше. Кроме того, мы своих детей учим хорошо выглядеть, тому, что они должны быть аккуратными, подтянутыми, и не отталкивать своим внешним видом, а наоборот, располагать к себе. Мы готовим детей в жизни. Мы, например, сегодня заключили договора с национальными музеями Украины. Ведь многие музейщики не знают, как показать незрячему картину. Мы не говорим о том, что картину нужно пощупать. Нет такой терминологии. Ребенку нужно показать картину, чтобы он ее почувствовал.
— А готово ли общество в середине 21-го века без жалости смотреть на детей с особенными потребностями, и не отворачиваться от них?
— Если быть откровенным – не совсем готово. Вначале будет чувство жалости к такому ребенку. Потом он будет отвергнут. В конечном итоге он надоест и станет изгоем. Просто среду нужно готовить. А у нас ухватились за модное слово «инклюзия»… Но не все, что в Европе, нужно слепо брать и тут внедрять. Мы 6 лет назад выиграли грант. За счет этих денег отремонтировали детский сад и подготовительный класс. 600 тысяч гривен по тем временам – это нормальные деньги. Мы за эти деньги также приобрели шикарное оборудование и специальные приборы для детей. Бюджет города не позволяет это купить. Можно ли сегодня таким оборудованием обеспечить инклюзивные классы в массовой школе? Дальше. Мы своим детям объясняем, что в жизни сколько стоит, и что школа – это не просто так. Потом к нам приехали шведские профессора, и сказали, что у нас хорошая европейская база, все нормально. И они начали проводить тренинг для моих сотрудников. Меня как раз вызвали на заседание сессии в горсовет. В школе был день самоуправления. У наших детей очень высокий уровень подготовки, они были и воспитателями, и учителями… И вот я пришел спустя несколько часов – организаторы тренинга мне говорят: «Ваши сотрудники срывают тренинг». Оказывается, у них в Европе все специалисты узкие – он или по дошкольному обучению, или только по ориентации в большом и малом пространстве. А наш учитель специальной школы может работать и в детском саду, и в школе. Трижды мои учителя становились победителями или лауреатами областных конкурсов «Учитель года», «Воспитатель года», «Классный руководитель года». У нас нет учителей серых мышек. Нам не нужны такие педагоги, которые боятся директора. Все они у нас профессионалы и творческие личности. Они умеют работать на ребенка, для ребенка, и на конечный результат. Отмечу также роль родителя. Родитель не должен слепо говорить – вот школа обязана. Нет, только совместно родитель и школа смогут подготовить ребенка к жизни.
— Преподаватель в общеобразовательной школе не способен уделить достаточно времени всем ученикам и донести школьную программу, о чем свидетельствует тот факт, что многие родители обращаются к помощи репетиторов, чтобы те помогли детям усвоить материал. И вот на этого учителя сегодня возлагают дополнительную нагрузку — он должен научиться работать с детьми с особенными потребностями. Даже при условии наличия помощника, способен ли учитель на это?
— У меня есть знакомые преподаватели в массовой школе, которые ведут инклюзивные классы. Им за это дополнительно платят. Но они себе не представляют, какой тяжелый воз они на себя взвалили. Годы оценят то, что я сегодня говорю. Я за то, что нельзя так резко ломать интернаты и говорить, что они не нужны, и все должна заменить инклюзия. Параллельно они могут идти. И то очень постепенно. Несколько тренингов не способны дать учителю массовой школы знания, которые помогут ему обучить и вывести в жизнь ребенка с особенными потребностями. Речь не только о детях незрячих. Чтобы вырос учитель – нужны годы работы. Вот я практикую к себе брать учителями и выпускников нашего учебного заведения. Ведь они прошли эту школу, видели, как очень опытные педагоги и дефектологи с ними работали. Нужно понимать этих детей. И даже если педагог талантливый, способный, то нужно еще учесть, что дальше возникает проблема с материальной базой. Для незрячих, к примеру, очень важны учебники на шрифте брайля. Кроме того, учитель и его помощник должны знать, как читать на шрифте брайля, как писать. У меня каждый сотрудник это умеет делать. Курсами тут не обойдешься. Недавно мне звонили из Николаевской области, просили учебник для ребенка в инклюзивный класс массовой школы. Там проблема с брайлевскими учебниками. Попросили ребенку прислать учебник. А я сказал – пускай приедут учителя, я окажу методическую помощь, обучу, расскажу. А учебник дать не могу, у меня тех учебников 10. В этом году как раз 10 детей в этом классе. А в следующем году будет 24, а учебников 10. Не могу я сегодня отдать один учебник. Если по-честному, с учебниками сложно сейчас и нам. Печатают их мало. Ко всему они очень дорогие – минимум от 1000 гривен стоит один учебник на шрифте брайля. Это дорогое удовольствие. Качество оставляет желать лучшего. Вспоминаю, в бывшем СССР в Прибалтике был единственный завод, который печатал перфокарточную бумагу. На ней печатали учебники, тетради и конспекты. Учебники на такой бумаге ребенок мог читать несколько лет, так как точечки не затирались. А сейчас у нас бумага стала намного хуже качеством. И в конце учебного года учитель вынужден в том же букваре с обратной стороны выкалывать точечки, чтобы на следующий год другой ребенок мог использовать учебник. Их же не каждый год издают. Но время идет, нужны новые учебники, многое же меняется, да и учителя дополнительно много другой литературы пытаются дать детям. Наши ребята, которые потом становятся студентами, приходят и говорят, что пользуются еще теми записями и заготовками, которые остались со времен нашей школы. Мне бы хотелось, чтобы наша школа была оснащена техникой, чтобы мы могли печатать разные карточки и другие материалы. Но нам сложно. А что тогда говорить об оснащении инклюзивных классов в массовой школе?!
— В Украине недавно приняли реформу образования, в спешке, потом скандал возник. А сколько нужно времени, чтобы подготовить нормальную почву для инклюзивного образования?
— Все нужно готовить поэтапно. Вначале следует подготовить учителя. Потом – общественное мнение. Общество должно научиться адекватно принимать людей себе подобных, но немножко отличающихся по своим потребностям и возможностям в связи с состоянием здоровья. Мир сегодня очень жестокий, и это нужно учитывать. Где-то ребенка могут принять, а где-то нет. И вот отношение общества и решит судьбу этих детей. Где родители настойчивые, где учитель фанат и у него хороший помощник – там будет результат. Но где ж столько фанатов найти? В каждой школе точно таких не будет. В министерство посылают отчеты, что все здорово, а суть – глубже. Годы пройдут, пока поймут, что где-то перекос начался.
— А что думают сами дети об инклюзивном образовании? Они хотят в массовую школу?
— Малыши еще не понимают. В 10-11 классе наши дети могут рассказать обо всем – и что хорошо, и что плохо. Мы им говорим, что есть инклюзия, это хорошо. Принят же закон об образовании, мы же подчиняемся МОН. Но дети мне говорят, Александр Николаевич, дорогой, а у нас спросили, нужна нам эта инклюзия или нет?
— Почему они так говорят?
— Потому что когда они возвращаются в интернат после каникул, им есть с чем сравнивать. Тут у них пятиразовое питание, тут их учат, они занимаются кружковой работой, языками. А дома часто родители заняты, они на работе, отвезли в школу, забрали, и он сидит сам в четырех стенах, никому не нужный. Он один на один остается, и кругом – сплошная тьма. В состоянии родитель купить ребенку специальный компьютер со строкой брайля? Нет, ведь он дорогущий. Особенно, если все дома слепые – дедушка, бабушка, мама, папа, и сын… А у нас они есть. Мы ставим задачу, чтобы все наши воспитанники свободно владели таким компьютером, чтобы они знали слепую клавиатуру. В итоге наши студенты четко записывают лекции, и не отстают от своих сверстников.
— То есть в обычной школе учитель не способен подготовить ребенка к жизни?
— Приведу пример. Мы сотрудничаем с Польшей. Недавно наши дети – и с остаточным зрением, и полностью незрячие, посетили эту страну. Вот представьте, дети в новой среде. Они попали в кафе. Так вот, существует специальная методика, позволяющая незрячим определять, где лежит первое блюдо, где второе, где в тарелке гарнир, а где котлета, где чашка. Ребенок должен этому научиться – определять, где что. Ребенок должен быть адаптирован к обычной жизни, а не брошен в нее, и пускай делает что хочет. Его нужно научить самому себя обслужить.
— Родители иногда дают ребенка в массовую школу для собственного успокоения. Но насколько важно все же принять диагноз ребенка, его специфику? Какова цена стирание барьера?
— Нужно понимать, что это чревато последствиями. Диагноз от смены среды не меняется, а ребенку неподготовленному в ней нужно быть. Мы своего ребенка спрашиваем – «Посмотри, причесан ли ты? А костюм у тебя какой? Как ты одет?» Ведь маленькая девочка станет девушкой, и где ее научат, как правильно пользоваться косметикой? При выраженных проблемах со зрением помада не должна быть яркой. Такая девушка должна выглядеть интеллигентно, красиво, она должна вызывать приятные эмоции. Вот такие школы, как наша, заботятся даже об этом. Дойдут ли у педагога массовой школы, у которого более 30 детей в классе, до этого руки? Ребенка нужно научить ориентироваться в городе, он должен выучить маршруты. Наши дети умеют чувствовать цвет и, выбирая рубашку, могут сказать, подходит она им к лицу, или нет. Это важно, ведь это жизнь. Сломать ребенка можно быстро, и за стирание барьеров и воплощение в жизнь идеи инклюзивного образования мы можем заплатить человеческими судьбами.