Постковидный синдром поражает все больше украинцев, а медицинская система оставляет их один на один с бедой. Власть бодро рапортует о снижении заболеваемости, закатывая ковид-фонды в асфальт. Врач-эпидемиолог Алексей Галимский в интервью Голос UA рассказал, что происходит с украинской медициной в период эпидемии COVID-19.
— Алексей, что такое посковид или лонг-ковид, и на самом ли деле он существует?
— Постковид существует, чем тяжелее было течение COVID-19, тем хуже люди восстанавливаются. Появляются множественные нарушения, проблемы с нервной системой, начиная от усталости и заканчивая более серьезными расстройствами неврологического характера. В целом, на фоне ковида могут возникать инсульты и тромбозы. Постковид – серьезная и актуальная проблема, на фоне этого у людей происходит ряд системных сбоев. По сути дела, люди инвалидизируются и не восстанавливаются не только в момент выписки из стационара, но и спустя несколько месяцев.
— Как я понимаю, реабилитации после COVID-19 в нашей стране нет?
— Какая реабилитация, если вся система сейчас положена на госпитализацию тяжелых ковидных больных? Никакой реабилитации сейчас нет ни от каких болезней, все свернуто, есть только экстренная помощь, нет плановой стационарной помощи вообще по другим заболеваниям. У нас в стране сильно выросла смертность по онкологическим заболеваниям. Это колоссальная проблема отсутствия плановой помощи, в том числе хирургической. Если больной ляжет на операцию осознанно и рано, то у него больше шансов выжить. А если ожидать пол года или год заболевание дает осложнения, и тогда пациент уже в критическом состоянии попадает в больницу. В такой ситуации резко возрастает риск смерти при экстренной операции. А некоторые пациенты умирают дома.
— Получается, вся медицина «легла» на борьбу с коронавирусом…
— Более того. Еще при Ульяне Супрун была уничтожена система профилактических осмотров всего населения. «Псевдореформаторы» решили, что хватит опросника от семейного врача, и уничтожили профосмотры, включая данные флюорографии. Да, есть приказ 280, для определенных контингентов работающих, для которых проводится обязательный профосмотр, но в связи с ковидом он был временно отменен.
Что же касается реабилитации постковидных больных, то на это все нужны деньги. Кроме денег, нужно найти и койки, и какой-то медперсонал. Нужны также медикаменты – и за чей счет этот «праздник жизни» будет? У нас один ковидный фонд «зарыли в асфальт», сейчас 8 миллиардов гривен пойдет на «тысячу Зеленского». А тем временем в бюджете следующего года нет средств на лечение коронавируса, нет даже «ковидного» пакета с января-месяца. Сейчас есть этот пакет для лечения госпитализированных больных с COVID-19, а в следующем году его нет. И финансирование отрасли недостаточное, еще и говорят, что у врачей должна быть зарплата в 20 тысяч гривен. При этом, в бюджете на это денег нет. Либо нужно сокращать койки и персонал, либо неизвестно, откуда эти деньги вообще будут браться, даже на зарплаты.
— Сейчас власть бодро рапортует о снижении заболеваемости коронавирусом. Им можно верить?
— Проблема в чем: во-первых, у нас недостаточное количество ПЦР-тестирования с профилактической целью. Во-вторых, нет обследования лиц, контактных с больным. Чтобы установить и обследовать контактных лиц в очаге заболевания, должен в этот очаг попасть эпидемиолог. Специалист должен выяснить все связи и контакты больного, а затем определить, кого нужно тестировать в срочном порядке. У нас в стране во всех структурах кроме военных ведомств остался 261 эпидемиолог (по состоянию на 1 января 2020 года). Эпидемиологов не готовят, из мединститутов их не выпускают, уже лет 10. То есть, некому работать в очаге болезни.
Кроме того, у системы здравоохранения нет возможности протестировать в очаге всех, даже если удастся обнаружить контактных лиц. Власти говорят, что у нас колоссальные возможности тестирования, но я хочу отметить, что у нас количество протестированных и выявленных где-то 1 к 5. Во многих других странах объемы ПЦР-тестирования просто колоссальные, и у них заболеваемость растет, потому что они выявляют не только больных, но и здоровых носителей вируса. У нас тесты сдают люди с очевидными симптомами, а также те, кому нужен QR-код, или кому нужно вылетать заграницу. Активного процесса поиска вирусоносителей и бессимтомных больных в инкубационном периоде нет. Это получение информации пассивным путем: мы сидим и ждем, когда кто-то придет тестироваться.
Мы говорим, что заболеваемость снизилась, но за сегодня (10 декабря – авт.) зафиксировано более 400 случаев смерти среди COVID-больных при более 11000 новых случаев. На максимуме у нас было по 500-700 смертей в сутки. И этот «потолок», который мы увидели на максимуме случаев заболевших в сутки – это проблема «узкого горлышка» системы здравоохранения. Фиксируются те люди, кто доехал в больницу, буквально, дополз, кто дозвонился в скорую или к семейному врачу. А кто-то пришел, увидел очередь, и решил «поболеть» дома. И таких большинство, потому что так заточена система: больной человек сейчас попасть к семейному врачу не может. А кто-то умер дома…
— Получается, статистика «подтягивает» далеко не все случаи болезни?
— В статистике у нас часть особо тяжелобольных – те, кого довезли в стационар, и часть тех, кто смог каким-то образом прорваться к семейному врачу. Показатель количества заболевших в день абсолютно необъективен. В такой ситуации даже необъективен показатель умерших, потому что если человек умирает дома, особенно пожилой, то его отправляют на судмедэкспертизу. У судмедэксперта не стоит задача поставить диагноз: от коронавируса ли умер этот человек или нет. Главная его задача установить насильственная смерть (убийство, самоубийство, несчастный случай) или естественная смерть (болезнь). Притом, что COVID не является непосредственной причиной смерти. Непосредственная причина в большинстве случаев – острая сердечно-сосудистая недостаточность. А дальше нужно докапываться, но смысл судмедэксперту докапываться, если у него очередь из 15 тел на вскрытие за день.
Страшные итоги этого года мы узнаем в апреле следующего, 2022 года: тогда Госстат опубликует цифру погибших за 2021 год. Можно предположить, что в этих данных будет +15% — +30% к среднемноголетней годовой смертности.
— В прошлом году была такая же ситуация, как и сейчас?
— В прошлом году ситуация была намного лучше. Хотя во второй половине 2020 года добавочная смертность значительно превышала ковидную, в первом полугодии 2020 года смертность была наоборот ниже средней многолетней. Почему это случилось? Первого апреля 2020-го вторичная медицинская помощь перешла на рельсы медреформы, на финансирование через НСЗУ за случай заболевания. Перед этим в первом квартале 2020 все местные бюджеты через субвенцию накачивали лечебные учреждения средствами, чтобы те могли как-то пережить этап перехода на финансирование от НСЗУ. У НСЗУ был «пакет переходного финансирования». В стационарах были сделаны запасы медикаментов, продовольствия, нормально платилась зарплата. В начале первого квартала был объявлен локдаун, на паузу поставили систему оказания стационарной помощи.
Что у нас убивает большинство пенсионеров? Работа! Они ходят на работу до смерти. Люди полтора месяца не работали. В стационарах по скорой помощи были медикаменты, относительно мало больных и много врачей. И у нас 2 месяца, с апреля по июль примерно, было существенное снижение смертности, она была ниже среднемноголетней. Мы на опыте доказали: если больше платить денег системе здравоохранения, то меньше люди умирают. Также мы доказали, что работа убивает пенсионеров. А потом у нас пошел ковид, кроме него начали умирать люди, которым с марта отсрочили плановое лечение.
В этом году у нас нет подарков в виде финансовой «подушки» в сфере здравоохранения. Наоборот есть огромный дефицит денег в бюджете на здравоохранение и есть по сути плохо завуалированный «технический дефолт НСЗУ». То есть НСЗУ под любыми предлогами не контрактует и не платит лечебным заведениям деньги. А местные бюджеты кроме нескольких крупных городов и нескольких «богатых» областей денег на финансирование лечебных заведений не имеют. Сейчас мы наблюдаем второй за год подъем заболеваемости, и между ними буквально не было светлого окна. В этом году первый подъем начался с конца января по май, затем второй подъем начался с конца августа и продолжается до сих пор. Я думаю, что когда подсчитают все количество умерших за 2021 год, то результаты будут катастрофическими – в среднем за год смертность будет минимум +15% к среднемноголетней. Но все может быть гораздо хуже…
— Почему со статистикой могут быть проблемы, и она может оказаться ниже реальной цифры?
— У министерства здравоохранения полностью уничтожена система сбора статистической информации, её добили в бытность Ульяны Супрун. Во-вторых, за сбор статистики по инфекционным болезням отдельно отвечала санэпидслужба. После уничтожения ведомства сбор статистики был возложен на ее остатки – лабораторные центры, сеть которых была сокращена. В конце 2011 года у нас санэпидстанции были даже в каждом сельском районе, и была сеть сбора информации. Еще в начале «реформ» санэпислужбы при Януковиче, когда ее начали сокращать, то у нее остались только областные лабораторные центры. Сейчас сеть разрушена, никто не контролирует, как эта информация учитывается и собирается. Поэтому эти данные статистики напрямую ситуацию не отражают. И чем дальше, тем ситуация будет хуже.
Сейчас говорят, мол, наступило снижение случаев коронавируса и это такой праздник! На самом деле показательнее не упал ниже половины весеннего подъема 2021 года. О каком благополучии можно говорить, при 11 тысячах заболевших и 400 умерших в день?
— Что в данный момент показатель заболеваемости?
— Сейчас откроют школы, и будет то, что случилось в Буковеле вначале этого года. Помните: президент поехал кататься на лыжах, поехали туристы – и уже в феврале началась мощная вспышка.
Сейчас есть все шансы получить подъем заболеваемости к новогодней елочке. Я уже второй год твержу, что школы открывать нельзя, нельзя очные занятия проводить, нельзя открывать детские сады. Не нужно закрывать продовольственные или хозяйственные базары, где продавец стоит на улице. Не давайте им 8 тысяч компенсации за закрытие, а взамен дайте их матери, которая или сама с ребенком посидит или наймет соседку-пенсионерку. Вы не убьете экономику, а эти дети не будут заражать всех в транспорте или классе. Ребенок ходит в школу, ездит в транспорте, ходит на детскую площадку. Мало того, что у детей низкая санитарная культура, так еще они пребывают сразу в нескольких коллективах. Я думаю, что к Новому году, в связи с открытием школ, мы получим новый рост заболеваемости, и это уже наблюдается. И это я молчу о приходе штамма «Омикрон» и гриппе, который окажется более агрессивным, чем обычно.
— Почему грипп будет агрессивным?
— Потому что он за два с половиной года вирусы гриппа мутируют значительно больше чем обычно за одно межсезонье. Грипп – это зооантропонозная инфекция. Им болеют лошади, куры, свиньи. А в Юго-Восточной Азии есть настоящий «котел» для мутаций: там в одном скотном дворе находятся куры, свиньи, коровы, лошади, другие животные и птицы, рядом с ними в тесном контакте люди и особенно дети. Там царит полная антисанитария, позволяющая вирусам гриппа многократно переходить от животных человеку и обратно, при этом закрепляя новые мутации. Обычно оттуда и приходили новые штаммы. Сейчас они не могут распространяться, не происходит естественная иммунизация, а охват вакцинацией от гриппа в Украине – традиционно менее нескольких процентов населения. Массовые закупки вакцины от гриппа государство не проводит. А два сезона гриппа в стране уже не было. За это время родились, к примеру, более 500 тысяч детей, которые с гриппом не контактировали, у них абсолютно нет антител.
Самоизоляция и масочный режим оказались более эффективны от гриппа, нежели от коронавируса. Если мы будем баловаться в школьные занятия, на выходе мы рискуем получить грипп и COVID-19 одновременно, чего так боялись в самом начале. И грипп будет более агрессивным, значительно страшнее, чем в предыдущие несколько сезонов. Придет абсолютно новый грипп-мутант и антитела, образовавшиеся от предыдущих заболеваний гриппом, особенно у молодых людей против него работать не будут. И самое страшное, что высокопатогенные вирусы гриппа в первую очередь опасны для детей и молодых людей и беременных. Пенсионеры и люди старшего возраста будут умирать больше от бактериальных осложнений гриппа, а вот молодые люди, беременные женщины и дети рискуют умереть от первичной гриппозной пневмонии.