18-20 февраля в Киеве возобновилось силовое противостояние между силовиками и протестующими. События разворачивались в центральной части города на улице Институтской, на улице Грушевского, в Мариинском парке, на Европейской площади, на Майдане Независимости. В результате столкновений в Киеве погибло более сотни человек, из них — 11 правоохранителей, ранены полторы тысячи человек, три сотни числятся без вести пропавшими. О том, как работала в это время Киевская городская клиническая больница № 17, куда привозили подавляющее большинство раненых, корреспондент ГолосUA спросила у хирурга отделения политравмы Александра Линчевского.
— Александр, скажите почему во время боевых действий в столице, многих раненых протестующих привозили именно в вашу больницу?
— Несколько лет назад в нашей больнице было создано отделение сочетанной травмы, которое оказывает помощь пациентам после всех катастроф, которые происходят на правом берегу столицы. К нам привозят всех, у кого выявлено более-менее тяжелые травмы. У нас достаточно специфический коллектив, в хорошем смысле этого слова, неравнодушных к своему делу. Наша больница 15 лет подряд, 24 часа в сутки и 7 дней в неделю готова к любой внештатной ситуации.
— Как отделение политравм стало таким успешным в городе?
— Это была обычная больница, где врачи занимались хирургией легких и пульмонологией, инициатива создания отделения поле травмы принадлежит профессору Анатолию Васильевичу Макарову. Было решено привлечь нейрохирургов, ортопедов-травматологов, усилить это должным оборудованием и принимать всех пострадавших, чтобы не случилось. Его никто не просил это делать. Это была его собственная инициатива. Вот представляете, такие люди еще есть. Мы (отделение политравмы) работаем с 2000 года. Но хирургия травмы — это наше хобби.
В Украине нет даже такой специальности, как хирург травмы. Хирургия травмы — это довольно специфическое направление. Человек, который фактически и формально является хирургом, и он блестяще оперирует, например, аппендициты, он в травме беспомощен — там совсем другие принципы. Приходилось их осваивать.
Вообще-то у нас каждый работает над своим участком, но когда речь идет о том, что человек является раненым, сбитым машиной, избитым или упал с высоты — это наше «общее дело».
— Были врачи готовы к внештатной ситуации 18-21 января?
— Можно сказать, клиника 15 лет готовились к 18 февраля 2014 года. И готовились добровольно. Мы много бывали за границей. Мы общались с нашими коллегами из «горячих точек», перенимали чужой опыт.
С Дмитрием Викторовичем Мясниковым, заведующим отделением, объехали все подстанции скорой помощи на правом берегу. Мы встретились с каждым из врачей для того, чтобы согласовать все спорные вопросы, и для того, чтобы рассказать им как правильно действовать в сегодняшнюю эпоху по дороге в больницу. В свободное от работы время на несколько часов мы выезжали, и на неделю, то была новая подстанция. Больница — большой целостный организм, в котором ежедневно проходит большое но «незаметная» работа — обеспечение оборудованием, медикаментами, инструментами, работа с персоналом, обучение, административная работа, всего не расскажешь.
— Вас вызвали в эти дни на работу принудительно или это собственная инициатива?
— Вызов, мобилизация персонала это довольно слабое звено в больницах всего мира. Посадить одного человека на телефон, который обзванивать весь список — это неэффективно и быстро это не получается. «Африканская почта» "я позвонил Иванову, Иванов — Петрову, а Петров — Сидорову" — тоже не работает, цепочка обрывается. Последние пару лет мы приезжаем на работу самостоятельно. Это наше личное ноу-хау: это только у нас.
Никто из врачей никогда не выключает мобильный телефон. Никогда. Заведующий отделением, даже сейчас, знает, где каждый из нас географически находится. У всех есть телефон, у всех есть Интернет, у всех есть другие средства коммуникации. На сегодняшний день, весь врачебный состав, сам звонит на работу и спрашивает нужна ли помощь. Таким образом, скорость нашей мобилизации является несравненной и почти «мгновенной». И все предыдущие разы, например, когда в Интернете читаешь, что где-то произошло ДТП, то первый рефлекс нашего доктора — это звонок на работу.
— Что происходило, когда начались противостояния на Майдане?
— Во время этих событий — мы 4 раза звонили или приезжали на работу «в холостую», начиная с 1-го декабря. Как я могу сидеть дома, если мой коллега, врач-собрат находится в затруднении? Как ему не позвонить? В те дни многие из нас вообще не должны были быть на работе. Смотришь в окно, видишь дым и едешь. Я даже не звонил. Это же касается и других коллег. В эти дни были абсолютно все врачи клиники. Там были детские хирурги, были взрослые «плановые» хирурги, кафедра, хирурги-травмы, травматологи и нейрохирурги. То есть, на месте был весь коллектив.
— Привлекали ли вы врачей из других больниц?
— Поскольку я преподавателем кафедры академии последипломного образования, мой телефон есть у многих. Мне звонили абсолютно неизвестные люди и говорили, что мы — врачи, и мы можем приехать. Как правило, в операции задействованы 3 человека. Во время хирургического вмешательства требуется 6 рук. И главные руки — это хирург "травмы". Именно он принимает решение. А для других 4 рук, их квалификация в лечении сочетанной травмы не является обязательной. Для этого просто требуется общий хирургический ум. Поэтому мы привлекали интернов, гинекологов, офтальмологов, детских хирургов, и кого там только не было. Все, кто пришел и сказал, что врач — одевали костюм и шли в операционную.
— Как вы справлялись с таким количеством пациентов?
— Морально мы были готовы к такому количеству пациентов, которые к нам поступали. В свое время, мы очень тесно общались с нашими норвежскими коллегами, которые работали во время событий в Осло с Брейвиком. Мы еще тогда в коллективе обсуждали все плюсы и минусы той ситуации, которая была там в Осло. Они нам рассказали о всех слабых местах оказания помощи в них, делали «выводы на будущее»
— Многие киевляне выразили желание прийти вам на помощь. Каким образом вы координировали их работу?
— Никоим образом мы не координировали нашу работу с киевлянами. Это было второе и величайшее чудо, о котором надо говорить. Какими бы мы ни были «классными», врачами, но это наша работа, нас героизировать не надо. Я точно могу сказать, что без волонтерской помощи мы бы не справились точно. 18 января было 150 пациентов и еще 30 с чем-то одних огнестрельных — 20-го января. Их даже просто поперекладаты на каталки было невозможно нашими руками. У нас нет столько санитарок, большинство из них вообще живут в киевской области.
Казалось бы, подумаешь, люди пришли и перевели пациента, но от этого переложения зависела чья-то жизнь. Я не преувеличиваю. Мы ученые, мы знаем насколько каждая минутка важна, и как она влияет на смертность. Ведь потеря 3 минут времени на 1% увеличивает вероятность смерти пациента. Даже те волонтеры, которые мыли коридоры и переводили пациентов, именно они сделали эту победу. Их никто не звал, мы не могли позвать никак.
— Чем занимались волонтеры в больнице?
— Волонтеры же были организованы, кто-то занимался аппаратурой, кто-то безопасностью, кто-то едой, кто-то медикаментами. Но даже такие мелочи, как одеяла и простыни была невероятно важны. Ведь температура пациента во время травмы — это ключевой пункт в их выживании. Это смешно звучит, но укрыть пациента сразу после завоза в больницу, это уже большая помощь врачам, потому что потом легче работать с пациентом в операционной. Пациент должен подаваться в операционную теплым, а не мерзлым.
И когда ты говоришь кому-то, что нужны одеяла, и в течение 10 минут ты их получаешь. Или ты говоришь, что нужен любой медикамент, и через 10 минут тебе приносят — это просто чудеса.
И если мы как-то к этим событиям готовились, то эти волонтеры пришли сами, перекрыли доступ в больницу для журналистов, к камерам, к родственникам и родных. Мы занимались только медицинскими вопросами. У нас голова не болела вообще ни за что другое. Мы это почувствовали первый раз в жизни, в эти два дня. Мы не видели ничего более благородного и увлекательного, как весь Киев на территории нашей больницы нам помогает. Мы не выполняли лишних функций — мы занимались хирургией. То же касалось и анестезиологов — они лечили пациентов именно тем, чем надо, а не тем, что Бог послал, как это иногда может происходить.
— Какова судьба препаратов, которые были закуплены в огромном количестве?
— Лекарств осталось еще очень много. Больница, за всю историю существования, никогда еще не была так обеспечена от власти, как была обеспечена тогда простыми киевлянами. И мы хотели бы подчеркнуть этот момент очень-очень. Мне бы хотелось, чтобы люди знали, хотя им кажется, что их работа была смешной и ничтожной, но она была совсем «не последней». Вот только посмотрит, медицина всегда жалуется, что нет денег, но люди пришли — и больница уже месяц работает без помощи власти. Мы до сих пор работаем на этих запасах. И сейчас выполняются сложные операции и привлекаются дорогие иностранные препараты. Община предоставила своим гражданам идеальное лекарственное обеспечение. Такого никогда не было вообще. Это чудо произошло.
— Лежат ли до сих пор в больнице пострадавшие от столкновений или большинство уже выписали домой?
— Многих мы уже выписали. Также многих отправили за границу. Еще часть раненых забрали во Львов и Ивано-Франковска на места их постоянного проживания. Многие из Польши приехал забрал к себе, также из Чехии и Германии. Но некоторые пациенты до сих пор лежат, кто-то ждет выписки, а кто-то ждет перевода за границу.