После восьмилетнего перерыва известная российская писательница, мастер детективного жанра Александра Маринина вновь ступила на киевскую землю, чтобы лично презентовать в столице свою новую трилогию «Оборванные нити». Несмотря на более чем плотный график, писательница не только посетила пресс-центр «ГолосUA», но и приоткрыла для наших читателей завесу своей жизни и творчества в эксклюзивном интервью.
ЧЕРЕЗ ГОД Я УЖЕ БУДУ ДРУГОЙ
— Марина Анатольевна, последний раз вы были в Киеве в 2005 году и приехали снова, но уже не с детективом, а с историей из жизни. Расскажите, как вам пишется в новом формате и почему ваше новое произведение посвящено судмедэкспертам?
— Мне пришло в голову, что я еще очень многого не знаю в этой жизни. И я решила: а почему бы мне не совместить написание книг с изучением чего-нибудь нового. Есть такая профессия – судебно-медицинский эксперт, о которой кроме самих экспертов больше никто ничего не знает. Не потому что профессия «закрыта», как у разведчиков, они ничего никому не рассказывают. А просто потому, что никому в голову не приходило этой профессией поинтересоваться. По телевизору в сериалах нам показывают бородатого дядьку в бирюзовой форме или фартуке, который ест бутерброд над разрезанным трупом и цинично шутит. Вот и все наши знания о судебно-медицинской экспертизе. Вот я и решила разобраться, как все происходит на самом деле.
— На обложке вашей новой книги написано «другая Маринина». Что произошло с автором, то есть с вами, и куда пропала «та» Маринина?
— Понимаете, мы ведь все меняемся каждый день: взрослеем, стареем, происходят какие-то события вокруг нас, в наших семьях, в нашем окружении. Каждый день мы не такие, какими были вчера. Поэтому та Маринина, которая писала легко, весело и задорно про Каменскую – ее больше нет. Все! Я из нее выросла. Может, еще напишу что-то про Каменскую, но это будет уже что-то другое. Той Марининой – нет! Все!
— А какая из Марининых вам нравится больше?
— Если честно, то мне никакая не нравилась (смеется). Потому что и та была нехороша и та, что сейчас, тоже с дефектами. Я не оцениваю и никогда не сравниваю себя прошлую с собой настоящей. Я вообще никогда не смотрю назад. Смотрю только вперед. Прекрасно понимаю, что та Маринина, которая написала множество книжек о Насте Каменской, была моложе, здоровее, энергичнее. Да, она была немного моложе и немного глупее. Через год я еще изменюсь, буду какая-то иная… Но вы ведь тоже становитесь другими.
Я СДЕЛАЛА ВЫБОР В ПОЛЬЗУ КНИГ
— Многих ваших поклонников интересует, как проходит обычный день Александры Марининой?
— В моей жизни, кроме того, что я пытаюсь писать книги, есть семья, которая состоит из мужа и моей мамы, хотя она и живет отдельно. Также семья мужа, его родня и его сын, наши две внучки и трое животных. Поэтому мне есть чем заняться. Не говоря уже о том, что я очень люблю читать, смотреть кино, складывать пазлы, решать судоку. А если еще учесть, что я очень много времени провожу в Facebook и «Одноклассниках» со своими одноклассниками, однокурсниками, поклонниками, то скучать мне некогда. Но, к сожалению, мне пришлось оставить занятия фламенко, так как спина не переносит жестких ударов каблуков. Пока занимались пластикой, все было нормально, а вот когда пошли дроби все сложнее, начала побаливать спина. Пришла к врачу, а он меня с подозрением спрашивает, чем я занимаюсь. Сказала, что фламенко. И доктор категорически запретил мне танцевать!
— Известно, что вы из Львова, а оказались в Москве. Переезд был спонтанным?
— Нет. Получилось все очень просто: моя мама родилась в Ленинграде, в семье военного, оказавшегося в составе войск, освобождавших во время войны Западную Украину. После чего был демобилизован и оставлен там на работу. Соответственно, из Ленинграда он забрал свою жену – мою бабушку, мамину маму. Моя мама была в оккупации, в гетто, на оккупированных территориях, а потом попала в детский дом. После войны родители ее нашли, забрали и увезли во Львов. Там мама окончила школу, затем университет. Будучи в Ленинграде на соревнованиях по волейболу, она познакомилась с моим отцом-студентом. Вспыхнула любовь. Они поженились, и мама переехала в Ленинград. Но рожать, как все нормальные женщины, поехала поближе к маме – во Львов. Там я и появилась на свет, а моя мама провела положенный тогда двухнедельный декрет и уехала обратно работать. Меня же оставила со своей мамой. Бабушка моя тогда была сильно молода и много работала. Я до трех лет прожила во Львове при бабушке и няньке. В три года же меня забрали в Ленинград. Вот, собственно, и все. Когда мне исполнилось 12 лет, отца перевели на работу в Москву. Так я и оказалась там.
— Вы помните свой первый роман?
— Первый роман был написан от отчаяния. Ситуация на службе была накалена до предела, это был 1991 год, когда все стало очень сложно, все менялось. Я понимала, что уйти со службы не могу, потому что еще не «выслужила» пенсию. Но терпеть уже сил никаких не было — мне нужно было выплеснуть то, что думала о многих из МВД. Так написала я «Стечение обстоятельств», выплеснула, передохнула, стало легче. Отнесла в журнал «Милиция», принесла папочку и говорю: «Посмотрите. Может на что-то сгодится?». И через неделю мне позвонили и сказали: «Ух ты, молодец! Поставим в осенний номер, у тебя есть способность. Мы тебе и гонорар заплатим». Ну представьте себе: мне 34 года! Гонорар, правда, был крохотным — 60 рублей. Но по меркам 1992 года на эти деньги можно было купить пару туфель. Эта пара туфель у меня из зарплаты никак не «выкраивалась», а за гонорар можно было позволить. Поэтому я была абсолютно счастлива и решила, что я обязательно напишу вторую книгу. Так и втянулась. Теперь, когда меня спрашивают: «Как вы решились стать писателем?» Я отвечаю: «Я не решалась. Я просто писала с удовольствием и продолжала служить в органах внутренних дел еще шесть лет – до 1998 года». И только тогда, когда у меня было 20 лет выслуги, я поняла, что могу выйти на пенсию. За плечами уже было 18 написанных книг, нужно было принимать решение. Или я получаю звание полковника, росту в должности, пишу докторскую, или перестаю над этим всем думать и просто продолжаю писать. И я сделала выбор в пользу книг.