Принятый парламентом в первом чтении в закон "О рынке земли" продлил мораторий на ее продажу до 1 января 2013 года, одновременно предусмотрев создание Государственного земельного банка. Главной его задачей будет кредитование сельхозпроизводителей, вместе с тем, по закону, Государственный земельный банк будет иметь и право купли-продажи земель сельхозназначения. Своими оценками о причинах создания Государственного земельного банка и того, к каким последствиям может привести организация нового госфинучреждения, с корреспондентом “ГолосUA” поделился народный депутат от фракции "Наша Украина — народная самооборона", заместитель председателя партии «Украинская платформа" Собор ", член Комитета Верховной Рады по вопросам аграрной политики и земельных отношений Анатолий Матвиенко.
— Анатолий Сергеевич, на днях прозвучала информация, что создание Государственного земельного банка может открыть новые возможности для создания коррупционных схем при скупке за бесценок земли у крестьян и предположил, что целью этого будет спекуляция украинской землей на международных рынках. Как вы считаете, справедливы ли такие опасения?
— Мы имеем в Украине "общество ограниченного доступа", сутью которого является поиск преференций и перераспределение ренты, а не поиск возможностей и создания прибыли. В этих условиях, когда все заинтересованы в источниках, из которых можно перераспределять ренту “в карман”, несовершенные законы создают условия для таких злоупотреблений и нарастания коррупции. А поскольку земля является очень ценным и особым ресурсом, неисчерпаемым источником энергии, то это, тем более, вызывает определенные предостережения.
Я также серьезно обеспокоен возможностью коррупционного перераспределения такой ценности, как земля. К тому же, первый вариант закона, который внесло правительство, практически был направлен на то, что землей смогут завладеть большие вертикальные украинские холдинги. Мы попытались ограничить таку, возможность, включая, на первом этапе, ограничения по объему земли, который может продаваться / покупаться.
Появилась также и другая новация, которая называется "Государственный земельный банк", которым создается еще один субъект на рынке земли. Обычно в тех странах, где есть рынок земли, существует единственный субъект, который осуществляет куплю-продажу и контролирует эти процессы. У нас для этого есть Государственное земельное агентство. Очевидно, надо было бы вернуть его под контроль общества, создать некий наблюдательный совет, который включал бы владельцев земельных паев, фермеров, мелкотоварного производителя, общественность и власть. И под этот общественный контроль нужно было бы поставить весь рынок земли.
Однако, появляется Земельный банк, который имеет возможность не только накапливать ресурсы (на это еще можно было бы пойти), но и торговать землей. Таким образом, имеем две институции с аналогичными функциями — это уже напоминает поговорку о "дитя без глаза с семью няньками".
— Каких последствий его создания можно ожидать?
-Я не знаю, куда повернет Земельный банк через определенный период времени. И не смогут ли его просто приватизировать, как государственный банк — таким образом получив невероятное количество земли за счет "усилий" государства. Поэтому здесь надо очень серьезно подумать, в каком конечном варианте мы должны принять этот закон.
По мне — проблема Земельного банка ставит перед нами еще одну задачу: не спешить и, возможно, перенести на третье чтение отработку всех этих механизмов.
— Вы сказали, что эти вопросы может решать и Госземагентство?
— Да. Не может быть два субъекта-оператора на рынке. Тогда появляется неконтролируемость, не с кого спросить.
— Зачем же тогда создавать Государственный земельный банк?
— Возможность приватизации земли — несравнима со всеми возможностями, которые предоставила неконтролируемая приватизация производственных мощностей в Украине. Мое предостережение: в результате "дикого" рынка, который мы можем запустить, появится массовое предложение о продаже земли. Ведь владельцы земельных паев — это, в основном, пенсионеры. Из-за мизерных пенсий их интересует вовсе не завтрашний день, а настоящее.
Сегодня в нашем обществе сформировано, к сожалению, большое отвращение к возможности быть аграрником, фермером. Поэтому массового спроса на землю нет. И когда мы спровоцируем невероятные объемы предложения, не имея адекватного спроса, то цена на землю упадет. Более того, "заводится" механизм так называемой экспертной оценки. А это в условиях коррумпированного государства — вообще странно и может нас привести даже не к 200 долларам, а к 100 долларам за гектар. И в условиях, когда обесценивание состоится, может произойти захват больших объемов земли. В дальнейшем, при третьем-четвертом перераспределении, это позволит получить невероятно высокую "ренту" от уже реальной рыночной цены.
К тому же, еще даже рынка земли в Украине нет, а Всемирный банк оценивает украинскую землю по 3,6 тысячи долларов за гектар. А нормативная денежная оценка сегодня в рамках 1200-1400 гривен.
— По вашему мнению, кто может быть заинтересован в таком положении вещей, во-первых, в Украине, во-вторых, в мире?
— Думаю, что в первую очередь мир заинтересован. И именно мир будет "толкаться", ибо борется за влияние на земельные ресурсы в условиях такой глобальной проблемы, как продовольственный кризис. Здесь не надо никому верить, чтобы Украине не двигаться к бездумному рынка земли. Ибо миром правят собственные интересы и никто не думает об Украине. Думают, прежде всего, как завладеть источниками природных ресурсов. Ливия — этому абсолютно свежий и яркий пример. Так, как люди жили в Ливии, они еще долго не будут жить. Однако то, что там произошло, показывает — идет борьба за источники энергии. Я, возможно, "дую на холодную воду", но мне кажется, что лучше иметь ответы на казалось бы "фантастические" вопросы, чем не иметь их.
— А в Украине кто-то сможет скупать землю?
— Крупные холдинги — это интегрированные компании, имеющие активы на IPO. И это уже как бы мировой капитал. Кроме того, есть люди, которые хотят не Украины, а собственных средств, одновременно имея ресурсы, которые не знают, куда сегодня инвестировать. Тем более, что могут появиться прибыли даже не в 300%, а в 1000%. Поэтому нам надо входить в рынок земли очень осторожно.
Если бы мы считали, что все, приобретенное Земельным банком, является исключительно государственной собственностью и гарантировали бы оборот этой земли — это был бы один из приемлемых вариантов.
Но все это лежит в плоскости вопроса — какие перспективы мы строим в аграрной сфере, на какого главного субъекта аграрного товарного производства делаем ставку, кого мы хотим поддержать? Я считаю, что поддерживать надо того, для кого земля является главным средством производства. И тогда мы ответим на вопросы сохранения плодородия почвы, эффективного использования, конкуренции, цены.
А для холдингов земля не является главным средством, а лишь дополнительным ресурсом для удешевления составляющих производства. Мы не можем стимулировать крупные холдинги, это опасно. Когда примерно тридцать человек "держат" всю экономику страны, где гарантия, что их наследники будут иметь адекватные способности всем этим управлять? А чем может стать для общества банкротство одной такой компании? Это — безопасность государства. И формирование цены на землю — это формирование продовольственной безопасности. Холдинги не заинтересованы ни в чем, кроме пшеницы, рапса и сахарной свеклы. И животноводство мы потеряли благодаря этому процессу "холдингизации".
— То есть, выход в поддержке государством мелкого сельхозпроизводителя и пролонгации моратория на продажу земли?
— Нет. Думаю, не надо прятать голову в песок. Мы должны завести в рынке земель очень большие ограничения. А потом будем отпускать. В эту воду надо входить постепенно, понимая, что мы не знаем ее глубины.
— Тогда какими должны быть эти ограничения?
— Разрешить покупать не более 100 гектаров. Мне говорят — это нерентабельно. Но затем мы увеличим площади. В этот закон мы должны заложить механизмы спроса и предложения, это главное. Неограниченное предложение и нерегулируемый спрос приведут к обесцениванию земли, запустят механизмы невероятных спекуляций.
Кроме того, необходимо понимать, что земля — это сельский уклад, а село — национальные корни. Хотим ли мы его сохранить как социокультурную среду? Тогда должны создавать рабочие места в деревне. Во Франции главным субъектом сельскохозяйственного производства является фермер, село живет, соответствующая среда сохраняется. Если люди заняты — государство не платит им по безработице. Село рожает детей, продуцирует, имеет перспективу. Это большая проблема, не только производства, но и вопросы культуры, политики, этноса — на которые мы пока этим законом не отвечаем.