Осенью 2018 года ученые Национальной академии наук вышли на улицы Киева с протестом. Они требовали у Кабмина и Верховной Рады увеличить базовое финансирование. Просили достойную зарплату и то, что положено Законом. О том, что удалось «выбить» у государства, и чем живет украинская наука сегодня, в интервью корреспонденту ГолосUA рассказал председатель профсоюза работников НАН Украины, кандидат философских наук Анатолий Широков.
— Анатолий, в октябре 2018 года ученые пикетировали Верховную Раду. Тогда принимали государственный бюджет. Вас наконец-то услышали?
— Осенью 2018 года пикетирование происходило накануне юбилея Национальной академии наук. В ноябре 1918 года гетман Павел Скоропадский подписал документ о создании Академии. В связи с этим мы где-то надеялись, что бюджет 2019 года будет лучше, чем предыдущие. Но, к сожалению, этого не случилось. Скорее наоборот. Но для того чтобы понять всю абсурдность ситуации, следует сделать небольшое отступление.
В конце 2015 года была принята новая редакция Закона «О научной и научно-технической деятельности». Это базовый Закон, который определяет деятельность всех научных учреждений в нашей стране. Так вот, статья 48 этого Закона определяет, что начиная с 2020 года расходы на науку должны составлять не менее 1,7% от ВВП. В то же время, проект бюджета на 2019 год предусматривал расходы на науку на уровне 0,19% от ВВП. Более того, в окончательной редакции эта цифра упала до 0,17%. Таким образом, это не в два, не в три раза меньше, чем гарантирует Закон, а ровно в 10 раз. Минимальное финансирование науки в 2-3 раза – это можно как-то понять и оправдать. Но не в 10 же раз! Это перебор.
Для глубины понимания позорности финансирования науки еще несколько цифр. В июле 2018 года НАН Украины сформировала так называемый бюджетный запрос на 2019 год. Так вот, для минимального функционирования Академии наук, не прося ничего лишнего, было подано 5,8 миллиарда гривен. То, что нам фактически утвердили в конечной редакции бюджетного документа – это 4,1 миллиарда. Таким образом, профинансировали НАН Украины на 70% от ее минимальных потребностей. Такое минимальное финансирование в объеме 5,8 миллиарда могло вывести нас на то, чтобы учреждения НАН Украины спустя 3-4 года начали бы работать полную рабочую неделю. Потому что в зависимости от сложности ситуации, учреждения Академии работают от 2,5 до 4 рабочих дней в неделю.
— Как вы теперь выживаете?
— Если сравнивать с 1991 годом, состав Национальной академии наук сократился более чем в три раза. Молодежь тотально уезжает. За последние три года количество сотрудников научных учреждений сократилось в среднем на 25%. В такой ситуации мы можем прийти к тому, что даже если когда-нибудь у нас появятся средства для науки, то возобновить научный потенциал в лице конкретных кандидатов, докторов наук, будет совершенно невозможно. Если же брать общую статистику по 1991 году, то количество занятых в науке на миллион населения сократилось втрое. А в 1991 году по этому показателю мы были на уровне стран ЕС. Сейчас проигрываем в три раза. Таким образом, кто заграницу, кто на пенсию. У кого все-таки хватает еще сил, тот работает 3-4 дня в неделю. Но в этой ситуации мы можем прийти к тому, что нам вообще некого будет сокращать.
— Государственные и частные деньги в науке – насколько они могут сочетаться? Насколько частные деньги заинтересованы вкладываться в нашу науку?
— Видите ли, для того чтобы ответить на вопрос о негосударственном финансировании науки, следует рассказать, как оно происходит сейчас. Есть так называемый общий фонд бюджета, а есть специальный фонд. Так, по общему фонду, это то, к чему мы должны прийти – это 1,7% ВВП. Однако эти цифры – это «фата моргана». Когда это будет, по факту неизвестно. В то же время, согласно Лиссабонскому протоколу, рекомендации для стран ЕС, куда мы стремимся и как бы идем, это 3% от ВВП. Так вот, возвращаясь к частному финансированию. Есть так называемый специальный фонд бюджета. Но на самом деле, все, что попадает в него, это не государственные деньги. Это деньги, которые научные учреждения зарабатывают сами. Кто-то сдает какую-то площадь в аренду. Кто-то заказывает какие-то исследования. Могут даже иностранцы за это платить. Так вот, объем таких заказов скоро сравняется с тем, что фактически выделяет государство. Притом, что материально-техническая база в украинских научных учреждениях практически не обновляется.
Что сегодня правит миром? Миром правят наукоемкие технологии. 90% производства в мире построены на наукоёмких технологиях. Промышленность и наука работают вместе. Украинская же промышленность просто «лежит». Космос, судостроение, самолетостроение… Ничего этого нет. Следовательно, на внутреннем рынке все это формально есть, и мы этим гордимся, но оно не работает. Поэтому формировать заказы для научных учреждений на внутреннем рынке просто некому.
— Реальность удручающая. Скажите, а молодые люди идут в науку сегодня, и если да, то зачем?
— Средняя зарплата по экономике Украины в прошлом году 8867 гривен. Средняя зарплата по учреждениям Академии наук за тот же период 7758 гривен. Кроме этих цифр больше ничего произносить не надо. Потому что мы должны понимать, кто, собственно, такие молодые ученые. Это, как правило, семейные люди, у них дети. Прожить на эти средства молодая семья не может. Таким образом, из числа тех, кто успешно заканчивает аспирантуру, то есть доходит до защиты кандидатской, в науке остается очень мало людей. Как правило, те, кто хотят остаться в науке, они ищут гранты или контракты за границей, чтобы уехать отсюда туда, где ученых ценят и создают условия для их комфортной работы.
Другая часть людей просто кладет в шкафчик или в рамочку свой кандидатский диплом, и отправляется в бизнес или коммерческие структуры, которые к науке не имеют никакого отношения. Госзаказ по аспирантуре в течение многих лет недовыполняется. Происходит это потому, что кандидатская степень не приносит ничего, кроме морального удовлетворения. Поэтому, естественно, число желающих идти в аспирантуру год от года снижается.
Для понимания картины. В Законе «О научной и научно-технической деятельности» существует статься номер 36, которая определяет, что должностной оклад младшего научного сотрудника с 2020 года должен быть не ниже, чем двойная средняя зарплата по промышленности Украины за тот же период. А теперь еще немного цифр. На конец прошлого года и на начало этого средняя двойная зарплата по промышленности составляет 19274 гривен. А должностной оклад младшего научного сотрудника – 6067 гривен. Таким образом, общий разрыв – 3,2 раза, и это уже сейчас. Неужели у кого-то есть иллюзии или робкая несмелая надежда, что эти показатели в 2020 году сравняются?
— Если говорить о наших научных разработках, то часто слышим, что Украина что-то у кого-то купила. Почему мы свои технологии не внедряем? Это дорого?
— В 2014 году, когда начались события на Донбассе, Национальная академия собралась и подготовила предложение для правительства. Ни для кого не секрет, что большая половина учреждений Академии еще в советские времена работала на оборонку. Безусловно, времена изменились. Но наш громадный потенциал остался. Так вот, собралась Академия, и сказала, что имеет такие разработки, но для того чтобы их запустить и внедрить, нужен определенный объем средств. Мы отдали эти предложения правительству. И знаете, что нам ответили? Что мы можем это разрабатывать, но только за собственные деньги. Хотя небольшие средства на научно-исследовательскую деятельность в оборонной сфере тоже заложены в бюджете. Мы, безусловно, работали и работаем в этом направлении, но могли бы сделать гораздо больше.
— Почему так происходит?
— Потому что чиновнику гораздо проще поехать заграницу и о чем-то там договориться, половину средств уведя в офшоры.
Мы и сейчас располагаем уникальными научными разработками в областях от сельского хозяйства до космоса. Более того, презентацию этих разработок мы устраивали и в правительстве, и в Верховной Раде. У многих депутатов от увиденного глаза на лоб вылазят. Ну и что? Поговорили, пожали друг другу руки и разошлись. Ничего никуда не двинулось.
— Откуда у нас такие колоссальные проблемы?
— Все просто. В 1996 году при Президенте Кучме, который в свое время возглавлял «Южмаш», было совещание по развитию науки. Доклад, с которым выступал Президент, назывался так: «Страна без науки – страна без будущего». Это актуально и сегодня. Кучма это понимал. А вот два наши последние премьер-министра и нынешний Президент от науки страшно далеки. Для иллюстрации снова цифры. Общее увеличение трат в Госбюджете 2016 года в сравнении с 2015 годом, составляло 14%. А финансирование науки уменьшилось на 12,2%. Безусловно, потом опомнились, и начали по чуть-чуть увеличивать, но люфт, который образовался, закрыть так и не удалось.
— Какие приоритетные направления в науке сегодня?
— Видите ли, тут следует понимать, что для вас главное. Безусловно, если мы говорим о гуманитарных сферах – язык, культура, право, — все это нужно поддерживать. Потому что это лицо государства. Но если мы говорим о разных естественных науках, то скажите, нужно ли поддерживать математику? Безусловно, потому что математические методы исчисления используются в любой отрасли естественных наук. Скажем, нужно ли нам поддерживать отделение ядерной физики? Да, потому что атомная энергетика – самый дешевый вид энергии. Для того чтобы построить одну новую атомную электростанцию нужен не один миллиард долларов. Сегодня у страны таких денег нет. Соответственно, выход – сохранить то, что уже есть, поддерживая его в актуальном состоянии за счет новых разработок и технологий. Скажем, если мы продолжим работу энергоблоков одной АЭС на 10-15 лет – мы получим колоссальную миллиардную экономию. Поэтому учреждения Национальной академии наук очень упорно работают в этом направлении. Все прекрасно понимают, что если взять даже область атомной энергетики, то разработки Национальной академии уже сейчас окупают все те средства, которые выделяются правительством для исследования только в одной сфере – атомной энергетике. А таких сфер масса.
Скажем, у нас есть множество шикарных разработок в области медицины, молекулярной биологии. И когда наши ученые пишут о них в научных журналах, возникает первый вопрос у иностранных коллег – как вы получили такие результаты на таком оборудовании, потому что материальная база не обновляется вообще. Соответственно, мы не можем свои разработки адаптировать, потому что они получены на оборудовании, которое покупалось до вселенского потопа. Но работаем с тем, что имеем. На Западе финансирование науки осуществляется по другому принципу. На одну единицу зарплаты выделяется 1,5-2 единицы на оборудование. Потому что сколько бы тебе не платили, пусть тебе заплатят даже самую лучшую зарплату, но, когда нет инструмента, с чем работать, ничего нового ты не откроешь. У нас 80% финансирования – это фонд заработной платы с начислениями.
У нас в Законе, как я говорил, в 2020 году должно стоять финансирование в размере 1,7% ВВП. Было бы замечательно, если бы мы вышли на 0,4% или 0,5%. Это уже было бы увеличение реального финансирования в разы.
— Резюмируя, куда такими темпами и с какой скоростью мы идем?
— Мы на перепутье, где настало время определяться, что мы, собственно, хотим? Либо при нынешней ситуации, через несколько лет, может быть десятилетий, украинская наука (ее никто не закроет, заметьте) утратит свою ценность и перестанет быть продуктивной и движущей силой общества. Либо отношение власти изменится, и мы начнем потихоньку двигаться к тому, что нам гарантировано Законом – то есть 1,7% от ВВП. Мы будем по чуть-чуть повышать престижность научной деятельности как таковой. И наука станет для государства приоритетом. И если мы выбор сейчас сделаем в нужном направлении, то украинская наука вполне может стать локомотивом развития страны и экономики. Все зависит от того, какую позицию займут те, кто окажется у власти. Поэтому мы сейчас очень пристально присматриваемся к кандидатам на пост Президента Украины, а именно – к их отношению к науке…