А у нас есть газ. А у вас? А у нас газопровод, вот! Только вот судьба украинской «трубы» после 2019 года под большим вопросом. Почему усилия украинской энергетической дипломатии направлены не туда, что на самом деле стоит за решением Стокгольмского арбитража и об итогах ушедшего 2017 года в интервью корреспонденту ГолосUA рассказал профессор кафедры государственной политики и общественного развития Национальной академии государственного управления при Президенте Украины, доцент кафедры машин и аппаратов химических и нефтеперерабатывающих производств НТУУ «КПИ», доктор наук государственного управления, кандидат технических наук, директор специальных проектов Научно-технического центра «Психея» Геннадий Рябцев.
— Геннадий Леонидович, чего Украина достигла в нефтегазовой и угольной сфере в 2017 году, а в чем проиграла?
— В 2017 году был запущен оптовый рынок газа, что было отмечено даже нашими европейскими партнерами. И хотя розничный рынок пока отсутствует, но и в этом сегменте есть позитивные стороны. Второе важное событие — наконец появилась определенность в отношениях с «Газпромом». Не скажу, что это эпохальное достижение, но от него многое зависело и зависит, например, скорость преобразований в «Нафтогазе». Была принята Энергетическая стратегия Украины. Начала претворяться в жизнь концепция развития собственной газодобычи, целью которой является выход на полную самодостаточность в обеспечении этим ресурсом украинских потребителей уже в обозримом будущем. Мы, наконец, приняли концепцию развития угольной отрасли, позитив которой заключается в том, что правительство определилось с тем, что оно будет делать с 33 шахтами, находящимися в подчинении Минэнергоугля. Но, несмотря на это, в угольной сфере далеко не всё в порядке. Украине впервые за многие годы приходится в массовом порядке закупать антрацит. Это стало прямым следствием торговой блокады ОРДЛО, которую тоже, кстати, следует отнести к событиям года, поскольку она запустила перестройку отношений на угольном рынке. Не исключено, что в 2018 годумы увидим значительное расширение географии поставщиков. В частности, ДТЕК ведет переговоры с американскими компаниями о поставке угля газовой группы. Что касается нефтяной отрасли, то тут особых перемен не видно. Добыча продолжает сокращаться, переработка стагнирует, на что мало кто обращает внимание. Несмотря на все бравурные заявления, мы продолжаем в значительной степени зависеть от РФ, ведь именно из российского сырья производят две трети потребляемых в Украине нефтепродуктов. Кроме того, из России мы напрямую везём и дизельное топливо, и сжиженный нефтяной газ. Кстати, на рынке последнего в 2017 году тоже происходили занимательные вещи, когда отдельные трейдеры пытались использовать СБУ для его передела.
— Решение Стокгольмского арбитража по делу между «Нафтогазом» и российским «Газпромом» — это успех?
— Арбитражный институт Торговой палаты Стокгольма, как любой другой суд, рассматривающий международные споры гражданско-правового характера, изначально создаётся, чтобы примирять стороны. Его задача — найти и предложить решение, которое устроит всех. При том не будем забывать, что вынесено решение в отношении лишь одного контракта — на поставку газа. Решение по транзиту ожидается в начале февраля – середине марта 2018 года. Но, не являясь политиком или заинтересованным лицом, я не могу назвать принятое решение «Победой Украины». Ведь нам придется заплатить порядка 2 миллиарда долларов за газ, который был потреблен, но не оплачен. Напомню, эта история началась во втором квартале 2014 года. Тогда «Нафтогаз» заявил, что не намерен корректировать стоимость газа, как того требует контракт, поскольку в декабре 2013 года В.Янукович и В.Путин якобы договорились, что установленная на первый квартал цена (268,5 долларов за тысячу кубометров) будет применяться и в следующих периодах. Увы, эти договорённости не были зафиксированы в надлежащем порядке. И украинской стороне придётся платить. Пусть не по 485 долларов, как требовал «Газпром», но и 352 вместо 268,5 — тоже не подарок.
Второй минус состоит в том, что в нынешнем году мы обязаны, именно обязаны купить у компании-монополиста государства-агрессора, по меньшей мере, 4 миллиарда кубометров газа. А теперь вспомните, сколько раз наши политики заявляли о количестве дней, на протяжении которых мы не покупаем газ у России. И теперь вот такой кульбит. Не представляю, как все вещавшие с голубых экранов о данном достижении будут выходить из этой ситуации.
И ещё один нюанс, прошедший почти незамеченным. В исковых требованиях «Нафтогаза» значился пункт о пересчете цен на газ с 2011 года из-за несправедливости формулы, на основании которой она была сформирована. Более того, «Нафтогаз» просил, чтобы «Газпром» вернул переплаченную разницу. Стокгольмский арбитраж отказал в этом, назвав цену контракта рыночной.
— А плюсы есть? И что несет решение Стокгольмского арбитража простому украинцу?
— Во-первых, нас обязали купить в 2018 году не более 4 миллиардов кубометров российского газа. Это, конечно, не 52, но могло быть и больше. Дальше, нас не обязали платить за газ, поставленный на неконтролируемые территории. Во всяком случае, «Газпром» уходит от упоминания этого нюанса в своих пресс-релизах. Еще одной «плюшкой» можно назвать то, что арбитраж признал за нами право реверса. Вот, пожалуй, и всё. Можно, конечно, и дальше рассказывать байки, что нас могли обязать выплатить «Газпрому» 47 или 56 миллиарда долларов. Ещё раз подчеркну: задача арбитража состояла в примирении сторон, их «принуждении к миру», а не объявлении Украины государством-банкротом.
Что до рядовых украинцев, то нам вынесенное решение, по большому счёту, ничего хорошего не принесёт. Ведь нужно будет где-то найти «лишние» 2 миллиарда долларов для «Газпрома».
— В последнее время все чаще звучат тезисы, что газ постепенно обходит Украину. Предпринимает ли что-то руководство нефтегазовой отрасли, чтобы Украина сохранила статус транзитера?
— Мне неизвестны какие-либо действия, связанные с разработкой сценариев работы газотранспортной системы Украины после 2019 года. Или попытки наладить отношения с «Газпромом», обсудить, что будет после окончания контракта. На поставках, понятное дело, будет поставлен жирный крест. А перспективы транзита обсуждать никто не спешит. Разве что украинские политики наперебой рассказывают, как они «заблокировали» строительство «Северного потока — 2». Но они или вводят в заблуждение украинских граждан, или вправду думают, что муравьи способны выиграть у слонов в футбол. Уже проиграны суды по искам польских компаний против строительства этого газопровода. Юридический департамент Еврокомиссии официально заявил, что не видит препятствий для его возведения. А правительство ФРГ чётко заявило, что не понимает сути украинских претензий, поскольку в проекте принимают участие частные компании четырех стран, деятельность которых соответствует всем требованиям европейского законодательства.
— Что же, по-вашему, Украина должна делать?
— Нам нужно перестать уговаривать немцев и прибалтов, умоляя их заблокировать строительство «Северного потока — 2». Это бесполезное занятие. Трубопровод будет строиться. Гораздо конструктивнее бороться не с тем, чему ты не в состоянии помешать, а искать применение для собственной трубы. Нам следует вести работу с итальянцами, словаками, операторами других стран Центральной и Южной Европы, чтобы получить их однозначное «да» использованию кратчайшего для них украинского маршрута после 2019 года. Это выгодно и нам, и им. Мы обеспечим ближайшее будущее своей ГТС, и нам не придётся выводить из эксплуатации целые участки, а они не будут переплачивать за тысячи километров транспортировки.
Кому угрожает «Северный поток — 2», так это Польше. В случае введения его в эксплуатацию наша западная соседка полностью потеряет свой транзит. Это объясняет, почему Польше так тревожно, и именно её компании отстаивают своё будущее в европейских судах.
Что до Украины, то нам нужно проявить всё дипломатическое умение, чтобы ГТС продолжала функционировать и после 2019 года. Следует прекратить войну с ветряными мельницами, а сражаться за рынок сбыта российского газа, который может быть перераспределен, и брать к себе в союзники страны, которым выгодно получать топливо кратчайшим украинским путем, причём делать это сейчас, а не в 2020 году. Но пока усилия нашей энергетической дипломатии направлены не туда.
— Мы научились жить без антрацита?
— В Украине работают 14 ТЭС и 79 ТЭЦ. Шесть энергоблоков на трех ТЭС и одной большой ТЭЦ уже переведены с использования угля антрацитовой группы на газовую. Но ни на одном из этих блоков пока не удается обеспечить высокую эффективность работы. Возникают постоянные проблемы. И понятно почему — блоки строились в 1960-х и были ориентированы на антрацит. Если блок отработал 40-50 лет на угле одной группы, никакой фокусник за пару месяцев не переориентирует его на другую. Хотя я всегда говорил, и сейчас повторю, что снимаю шляпу перед нашими технологами, которые постоянно получают невыполнимые задачи, но умудряются их решать. Как — знают только они. Ведь это вам не деньги перечислить или банк закрыть. Это работа с «железом», а специалистов по ней всё меньше.
Нам не удастся в ближайшие годы избавиться от антрацитовой зависимости. Да и смысл? Ведь если в массовом порядке переводить энергоблоки с угля антрацитовой группы на газовую, не хватит и её. К тому же, по своим свойствам антрацит более калорийный, менее сернистый и хранится дольше. А газовый уголь, мало того, что на него нужно перейти, приобрести, так он, как правило, менее калорийный и содержит больше серы, а ведь нам ещё национальный план по сокращению выбросов нужно выполнять. К тому же, угли газовой группы хранятся меньше и менее безопасны.
— Как вы думаете, в блокаде ОРДЛО больше патриотизма или популизма?
— Блокада очень болезненна при любых условиях. Это всегда потери. Премьер-министр отметил, что из-за неё мы потеряли 1% прироста ВПП. По-моему, гораздо больше. Ведь помимо прямого влияния есть ещё и растянутое во времени, которое скажется в последующие годы. Кроме того, блокада — это не только табу на поставки товарной продукции. Это запрет на поставку сырья и комплектующих. Это означает, что все предприятия, зависевшие от них, или сокращают производство, или останавливают его, или вынуждены тратить больше средств на обеспечение нормального функционирования.
Что касается патриотизма, то я всегда относился к аббревиатуре АТО с большой долей скепсиса. Во-первых, не могут быть террористами 4 миллиона человек. Коллаборационистами — да. Вспомним хотя бы Виши. Террористами — нет. А если не могут — это не АТО. Во-вторых, мне неприятна позиция Верховного Главнокомандующего, поручившего руководство всеми операциями на Востоке даже не руководителю одного из силовых ведомств, а его заместителю.
Так что блокада — на мой взгляд, это не проявление патриотизма. Получается, у нас одни украинцы правильные, а другие, там за стеной, — неправильные. Это не патриотизм, когда мы вбиваем клин между нами и ими. Ведь тогда все разговоры о реинтеграции Донбасса теряют всякий смысл.
— На каком этапе находится розничный рынок газа в Украине?
— На сегодняшний день его еще не существует. Мы лишь идем к нему. Запустить оптовый рынок относительно легко. Достаточно снять барьеры, которые существовали. И, действительно, многие из них сняты. Сегодня даже «Укрпочта» получила лицензию на торговлю газом. Не все пока имеют доступ к газовым хранилищам, но прогресс заметный.
Количество компаний, которые торгуют газом в Украине, в отдельные периоды доходило до 70. Большинство из них — трейдеры, которые газ не добывают. Поэтому здесь возможны спекуляции, накрутки на цене газа, и существенные. Кстати, есть один маленький нюанс — «Нафтогаз» утратил этот рынок. Такое впечатление, ему все равно, что его монополия размылась на 10-15%.
А вот сегмента розничной продажи газа населению как не было, так и нет. Чтобы его запустить, необходимо разработать и принять сотни документов, которые будут определять порядок действий, как поставщиков, так и потребителей. Нужно гарантировать право потребителя на выбор поставщика, о котором все говорят, но никто не знает, как сделать. И торговля эта должна осуществляться через аукционы или тендеры. Поэтому сейчас все на уровне разговоров и идей. Например, в НКРЭКУ считают, что в каждом регионе должна по конкурсу отбираться единственная компания, которая будет торговать газом. В их представлении это и есть рынок.
— Насколько активно обсуждается в украинской научной среде внедрение в нашей стране альтернативных источников энергии?
— Разговоры ведутся, и наблюдается прогресс. Установленная мощность станций на возобновляемых источниках энергии растет. Существуют концепции по переводу на ВИЭ целых стран. Но я не зря сказал — концепции. Их превращение в реальные программы напрямую зависит от темпов научно-технического прогресса. Ведь когда заходит речь о солнце и ветре, все упирается в системы накопления и сохранения энергии. Если в их конструкции произойдет качественный скачок, вполне возможно, что ВИЭ ожидает большое будущее. Но хочу подчеркнуть, что речь идёт о небольших потребителях. Я пока не представляю солнечную или ветряную электростанцию, питающую «Криворожсталь». Это невозможно, учитывая низкую энергоплотность таких источников. Что же касается домохозяйств, коттеджей, ферм, вообще сельской местности — им без ВИЭ не обойтись.
— От других стран в этих вопросах мы слишком отстаём?
— Мы их догоняем. А если сохранится украинское чудо — «зеленый тариф», можем и перегнать. Почему «чудо»? Потому что Украина — достаточно бедная в энергетическом отношении страна, чтобы позволить себе такие траты. Ведь рынок электроэнергии таков, что тариф сегодня — это средневзвешенное тарифов угольной, атомной, гидро-, гелио- и ветровой генерации. А поскольку «зеленый тариф» много выше других, каждый раз, платя за электроэнергию, мы гарантируем получение сверхприбыли частными компаниями, развивающими ВИЭ за наш счёт. Если возобновляемые источники настолько хороши, как о них говорят, давайте заменим «зелёный тариф» конкурсами между генерирующими компаниями. Мы же — страна с рыночной экономикой? Или нет?