Седьмого августа юбилей у популярной актрисы Людмилы Смородиной. Прима театра им. Франко приобрела популярность, сыграв молодую Ингельгерду в фильме Григория Кохана «Ярослав Мудрый». А сейчас ее узнают на улицах, благодаря сериалам «Ефросинья», «Кумовья» и мюзиклу «За двумя зайцами». Но настоящие ценители искусства до сих пор создают аншлаги на ее спектаклях в Национальном театре украинской драмы, которому она служит уже тридцать лет. Титул самой красивой и сексуальной актрисы, невзирая на годы, Смородина умудрилась сохранить в неприкосновенности. Молодому поколению не по зубам тот накал страстей, который актриса создает на сцене.
БЕНЕФИСА НЕ БУДЕТ
– Как отпразднуете круглую дату, устроите бенефис по обыкновению?
– Отмечать юбилей в этом году не буду. Единственное, хотелось бы, чтобы состоялся спектакль «Чайка», который мы репетируем. Премьера назначена на октябрь. И тогда уже можно будет сделать из этого бенефис.
– Это ведь не первое ваше обращение к Чехову. Когда-то даже отказались от роли в «Дяде Ване»…
– Подобное возможно только в молодости. Я тогда была занята сразу в трех спектаклях и уже не успевала подготовить сложный образ Елены Андреевны. А Сергей Данченко, как художественный руководитель театра, надеялся, что я выберу его спектакль, отложив другие. Но я этого не поняла и бежала туда, где мне было интереснее. Вот и пробежала мимо Чехова. Видимо, до чеховской героини нужно было еще дорасти.
– Но ведь для актрисы очень важен возраст: с молодостью уходят и главные роли…
– Не вижу в этом проблемы. Уверена, что с возрастом женщина становится красивее, особенно, если следит за собой.
– Вы имеете в виду походы к косметологу?
– И это, и духовную работу над своей личностью. Я, к примеру, увлекаюсь живописью, стараюсь ходить на все выставки, дружу с художниками, приобретаю картины – живу этой радостью. И это делает мой мир интереснее. Я любила художников еще со времен студенчества. Однажды участвовала в удивительном эксперименте – несколько человек одновременно писали одну картину. Каждый творил на своей части полотна, и в итоге получилось изумительное произведение. И я помню тот восторг, с которым работала красками. Теперь хочу купить себе палитру и кисти и начать создавать что-то свое. Уже договорилась о мастер-классе с профессиональным художником. Мне ближе создание психологических картин, чтобы зрителю было о чем подумать. А вот пейзажи и натюрморты – не мое!
НА МНЕ БЫЛ ТОЛЬКО ФАРТУК И КОРОНА
– А вы верите в мистику спектаклей? После роли Геллы в «Мастере и Маргарите» с вами было что-то необычное?
– Я в этот спектакль вошла не сразу, поэтому не взяла на себя ответственность за его создание. Меня буквально за два дня ввели вместо другой актрисы. Быстро выучила текст, а костюм для Геллы и не нужен – она ведь обходится без одежды (смеется).
– Как можно было в советское время решиться выйти на сцену без одежды, подобные вольности в театре не приветствовались?
– А я покрыла все тело морилкой, которую воспринимала как костюм, защищавший меня. Я ведь не позиционировала себя как голую женщину. В актере очень важна грань между искусством и пошлостью. Полное обнажение было опасным, и я это понимала. Конечно, я каждую секунду думала, какой должна быть моя пластика – как сесть, как повернуться, чтобы все выглядело достойно. К тому же, я не была совершенно обнажена, – на мне был фартук и корона! В зале никто ничего не понял, но люди сидели так тихо, что слышно было малейший шорох. Думаю, зрители не поверили, что я без одежды – решили, что я в телесном комбидресе.
– Но ведь актеры на сцене видели вас вблизи. Как они это пережили?
– Василий Мазур от неожиданности забыл текст, и Анатолий Хостикоев, игравший Воланда, вынужден был ему его подсказывать наводящими вопросами.
– Что же вас побудило сделать такой подарок мужчинам?
– До меня эту роль играли Наталья Сумская и Ирина Дорошенко, а я не хотела повторять все то, что было у них. Нужно было чем-то удивить, и у меня это получилось.
В СЕМЬЕ НЕ ДОЛЖНО БЫТЬ ТВОРЧЕСКОЙ КОНКУРЕНЦИИ
– Почему у вас в театре столь тесные отношения между артистами?
– А какой театр без романов? Люди встречаются на сцене, играют любовь, и это потом продолжается в реальной жизни. Но в нашем театре царит дружба. Ведь здесь – вся наша жизнь. Со многими артистами я вместе училась еще в институте. Это Богдан Бенюк, Полина Лазова, Ирина Дорошенко. У нас тут складываются театральные семьи. И у меня тоже могла бы быть, но не сложилась. Я во втором браке попробовала стать женой директора театра, и семья у нас не получилось.
– Почему?
– Потому что в семье не должно быть творческой конкуренции – кто из супругов более знаменит и талантлив. Но в творческих браках этого, увы, практически не избежать. Кто-то умеет ради семьи смирить свои амбиции, а кто-то нет. А у меня очень сложный характер – с львиным темпераментом. Я говорю правду в глаза, что не способствует сохранению хороших отношений.
– Вам и сейчас досаждает конкуренция, ведь в театре три полновластные примы – вы, Наталья Сумская и Полина Лазова?
– Конкуренция в театре всегда есть. Я раньше думала, что дружу с Полиной Лазовой, но когда столкнулась с ней на одной роли, то поняла: дружбы нет – только работа! Ролей для актрис нашего ранга не так уж много и за них надо бороться. И если роль получила твоя коллега, то ты в пролете. Сейчас к тому же сложилась тенденция: не брать двух исполнителей на одну роль. Режиссеры хотят быстро сделать спектакль, а не мучиться с двумя актрисами. Раньше была манера назначать на одну роль даже по три исполнителя. Но это тоже плохо. Играешь спектакль всего раз в два месяца, а роль забывается, не разрабатывается. К тому же я не могу работать с кем-то на одной роли. Не знаю, как я подобное выдержала в молодые годы.
– Вас не пускали играть премьеры спектаклей?
– Да, ведь когда я пришла в театр, то меня назначали на одну роль с таким примами, как Марина Герасименко и Нина Гиляровская. Поэтому режиссеры со мной даже не репетировали. Я молча сидела в зале и наблюдала за чужой работой. Из-за этого в спектакле «Дикий ангел» чуть инфаркт не получила. Там я была назначена на главную роль в паре Герасименко, но режиссер меня даже не замечал. А ведь актер запоминает текст ногами – как он двигается по сцене. Но 8 марта премьерше стало плохо, и меня попросили немедленно выйти на сцену. Не знаю, кому в тот момент было хуже: мне или Марине Герасименко. Сразу стала отнекиваться, но помощник режиссера мне сказал: «Ты только начинаешь путь и сегодня решается твое будущее в театре». Пришлось выйти на сцену в том платье, в котором пришла в театр! Ведь на меня даже костюмы не пошили. Три часа играла главную роль рядом с народным артистом СССР Степаном Алексенко. Конечно, все мне помогали. Актеры за руки подводили к нужной мизансцене, подсказывали слова. Я находилась в неимоверном напряжении, а после спектакля у меня случилась истерика. Муж дома в испуге налил мне стакан водки, чтобы пришла в себя. А утром я уже не верила, что вчера три часа была на сцене. И после этого в театре мне открылся новый путь. Художественный руководитель Сергей Данченко оценил, что я не сплоховала в патовой ситуации, и стал мне давать главные роли в первом составе. И когда сегодня кто-то из молодых обижается на незанятость, то я им сразу говорю – это судьба всех актеров. Нужно ждать и уметь не упустить свой шанс.