Проект бюджета на следующий год предусматривает рост расходов, связанных с исследованиями. Ожидается, что в 2018 году на эти нужды выделят 7,36 млрд грн, которые будут распределены между 28 распорядителями. Львиная доля этих средств направляется в НАН, МОН и отраслевые академии. По сравнению с прошлым годом, все академии кроме художественных, должны получить больше финансирования. Расходы НАН вырастут на 30% и достигнут 3,5 млрд грн. Отдельно предусмотрены 500 млн грн для тех подразделений НАНУ, которые успешно пройдут новую аттестацию. В то же время, академик НААН Михаил Гладий завил, что правительство заложило всего половину средств на деятельность учреждений Национальной академии наук Украины. По его мнению, недостаток финансирования несет риски для работы академии. ГолосUA поинтересовался у ведущего научного сотрудника Института демографии и социальных исследований НАНУ Лидии Ткаченко, как выживают ученые в Украине, и нужны ли Украине в нынешних условиях жесткой экономии на всем академии наук в качестве отдельных крупных учреждений.
— Лидия Григорьевна, нужны ли государству эти академии в нынешнем их масштабе?
— Если брать государство как бюрократический аппарат, то ему вообще никто не нужен, они хотят себе спокойно сидеть в кабинетах и делить деньги. Но если мы хотим, чтобы у нас было независимое экспертное мнение, какие-то инновации, наука необходима. У нас, у академии, происходит сейчас определенная конкуренция с вузами. Они оказались в очень затруднительном положении: студентов все меньше, финансирование сокращается. И я так понимаю, что все эти нападки на академическую науку со стороны вузов связаны как раз с финансовыми интересами. Но академия наук нужна. Мы, например, проводим очень большую экспертную работу – по законопроектам, например, работаем напрямую с комитетами Верховной Рады, пытаемся принимать участие в законодательном процессе. Не всегда рады, конечно, нашему вмешательству, но, по крайней мере, мы даем независимое мнение. Поскольку мы имеем стабильное государственное финансирование, мы бесплатно предоставляем консультации СМИ, общественным организациям, государственным органам. И то, что мы не подчиняемся напрямую Министерству образования и науки, делает нас более независимыми, мы чувствуем себя уверенными и не оглядываемся на личное мнение министра или заместителей министра. Эта независимость дает нам возможность быть объективными.
— Многие критики академии апеллируют к западному опыту, когда ученые работают на базе университетов, не нуждаясь в автономном ведомстве…
— В каждой стране своя традиция. Академии наук есть во многих странах – не только в восточных они остались. Просто это не обязательно должно быть ведомством. Академии наук могут быть очень разными по уставу своей деятельности – это может быть и неформальное объединение или как почетный легион, и не обязательно, чтобы это было отдельное ведомство. У нас это ведомство с аппаратом управления, с отдельным финансированием и так далее. Много критики идет в адрес президиума НАНУ, поскольку это бюрократическое учреждение, чем и как они занимаются, мы досконально не знаем, но понимаем, что пока есть этот президиум – есть и наша автономия. Те самые академии наук, наверное, нужно как-то реорганизовывать, возможно, нужно немного потеснить, укрупнить, интегрировать. Но, как по мне, нельзя полностью переносить все на какие-то исследовательские центры и уничтожать созданную уже инфраструктуру. Этого нельзя делать быстро. Это должно взвешенно делаться.
— Как финансируется сейчас НАНУ и научная деятельность в целом?
— У нас был принят новый закон о науке и научной деятельности, который предусматривает, что государство может предоставлять финансирование любому научному учреждению, включенному в реестр учреждений, которым предоставляется государственная поддержка. Этот реестр ведет Министерство образования и науки, и для того, чтобы в него попасть, нужно пройти научную аттестацию. Однако и попадание в этот реестр совсем не гарантирует, что не будет никаких финансовых проблем из-за сложности получения грантов. Зарубежный опыт показывает, что распределение грантов на проведение каких-то научных работ не всегда дает положительный эффект. Очень часто срабатывают законы шоу-бизнеса: что показалось более интересным, а результаты – на поверхности лежат. Поэтому необходимо, чтобы часть средств шла на финансирование академии, а часть – на гранты.
— А по каким критериям оцениваются результаты работы наших ученых?
— Очень тяжело оценивать результаты работы ученых, потому что в каждой отрасли могут быть разные эти результаты. Если говорить о публикациях, индексах цитирования и так далее, то оно не очень хорошо у нас работает, потому что у нас один человек может напечатать что угодно и где угодно и самого себя цитировать, и это абсолютно ничего не означает. Поэтому на это никогда нельзя ориентироваться. Может, на него ссылаются, потому что его критикуют. Также принято ссылаться на «генералитет» — если ты академик, то тебя цитируют, если еще нет – то будь ты специалистом какого угодно уровня, на тебя будут ссылаться гораздо реже. То есть, у нас индексы цитирования вообще не работают. У нас еще иногда смотрят на количество предоставленных интервью, и такой показатель учитывают, но это тоже все относительно.
— Много ли желающих сейчас заниматься наукой в Украине, учитывая сложности с финансированием и падение доходов граждан?
— У нас за последние два года очень много людей уволилось по собственному желанию. Причем увольняются преимущественно люди молодого возраста, в том числе и со степенями. И если раньше у нас возникали проблемы с финансированием, и приходилось переводить часть сотрудников на неполную ставку, то теперь дальнейшие притеснения в финансировании приведут к тому, что мы потеряем кадровый потенциал. Будут сидеть люди, которым просто нужна чистая и негрязная работа и от которых не будет никакого серьезного научного результата – а что-то такое, достаточно формалистическое.
Особенно сейчас у нас катастрофическая ситуация с молодежью, потому что молодые люди, которые приходят, например, после университета, поступают в аспирантуру, и пока не защитятся – у нас же быстро не достигнешь этих степеней – у них нет надбавок за стаж, за звание, за степень – это очень смешные зарплаты. И то, что у нас нет притока молодежи, причем мотивированной, в том числе и материально. Молодежь приходит и ищет возможности подзаработать – в каких-то грантах, а потом при первой возможности переходят туда на постоянную работу. Это все может закончиться очень печально.
— Выезжают ли наши специалисты за границу?
— Выезжают и за границу, но уже меньше, не так, как это было в 90-х годах, особенно, если люди мотивированы заниматься научной деятельностью. Тем более, сейчас есть возможность научного обмена. И еще миграцию останавливает возможность работать в международных проектах, принимать участие в грантовых работах в Украине. Зарабатывать в долларах, а тратить в Украине – довольно выгодно, это сдерживает отток мозгов, если можно так сказать. Люди, которые свободно владеют английским языком, неплохо могут заработать на различных проектах, которые идут через европейские организации, Всемирный банк. Можно сказать, утечка научных кадров в значительной степени остановилась из-за того, что люди мотивированы, могут быть консультантом, экспертом и зарабатывать и в Украине. Западные университеты тоже немного повернуты на этой международной интеграции, печатают совместные журналы, и очень много наших специалистов формально, конечно, но принимают участие в этих проектах, особенно в странах Восточной Европы – Польше, Румынии, странах Балтии. Есть люди, которые ездят работать в ту же Польшу, где также есть кадровый голод и это международное сотрудничество оценивается по-другому. В науке интеграция с другими странами, с иностранными университетами очень приветствуется и даже искусственно стимулируется. И они тоже постоянно ищут какие-то связи. Мне практически ежедневно приходят приглашения где-то опубликоваться в каких-то базах.