Уже больше года нет с нами Богдана Ступки, но он продолжает жить в своих фильмах и актерских работах. В Национальном театре им. Ивана Франко ставят спектакли его памяти, открывают музей, собрали коллекцию его фотографий, театральных костюмов и наград. А на сцене, прославившей имя Богдана Ступки на весь мир, играют его сын Остап и внук Дмитрий. Лариса Ступка долго не соглашалась давать интервью, не хотела впускать чужих людей в святая святых своей семьи. Но сейчас впервые рассказала "ГолосUA" о последних днях Богдана Сильвестровича и его закулисной биографии...
МНЕ ПОМОГАЕТ ВНУК ДИМА
— Лариса Семеновна, уже больше года, как не стало Богдана Сильвестровича. Ведутся разговоры о том, почему до сих пор нет памятника на его могиле. Когда он будет установлен?
— Да я вообще против памятников! Для чего? Чтобы сняли и увезли? Нам скульптор сделал проект надгробия – мраморная черная плита, и в центре вырезан крест. Нигде в мире никто не ставит памятники на могилах. Только склепы или кресты. Вы видели, как похоронен Нуриев в Париже? Надгробие и ковер из разноцветных камешков.
— В театре, вроде, собираются давать благотворительные спектакли, чтобы собрать деньги на памятник…
— Я ничего об этом не знаю.
— Кто для вас сейчас опора в жизни?
— Как Бог даст… Остап — опора для своей семьи, а мне помогает внук Дима. Наверное, мы все опираемся друг на друга. Моя невестка Ирочка все проблемы и заботы берет на себя, очень много делает для памяти Богдана Сильвестровича.
— Внук Дима внешне очень похож на деда. А по характеру?
— Тоже. Он добрый, открытый, всем верит, справедливость ищет…
— Богдан Сильвестрович помогал Диме стать актером?
— Нет, просто Дима вырос в театре. Режиссер Козьменко-Делинде еще мальчиком пригласил его в спектакль «Сны за Кобзарем» про Шевченко. Он в 7 лет сыграл маленького Тараса. Потом Дима выходил на сцену в «Мастере и Маргарите». Он так там искренне плакал, что взрослые партнеры сказали: «Будет артист». Даже играл вместе с Александром Абдуловым и Олегом Янковским, когда те приезжали на гастроли в наш театр. Они просили Богдана найти ребенка для спектакля, и он позвал Диму. Времени оставалось всего на несколько репетиций, но Дима справился, и Абдулов с Янковским очень его хвалили. Внуку сейчас 27 лет, но он уже 20 лет на сцене!
— Богдан Сильвестрович всегда с такой любовью смотрел на внука. У них были дружеские отношения?
— Да. Мужчины с возрастом становятся прекрасными отцами. Димочка у нас вырос, он нам как второй сын. Мама ним практически не занималась, а я оставила работу в Оперном театре, чтобы уделять достаточно внимания внуку. Богдан с ним делал уроки, проверял дневник. А вот Остап сам прекрасно учился, с 5 лет книги читал. Но сейчас дети не читают – только телевизор или компьютер. Правда, маленький Богданчик стал очень любознательным, потянулся к книгам. Он очень хорошо рисует, может, даже художником станет.
— А актерские таланты заметны? Может, будет Богдан Ступка-2?
— Возможно, будет и артист. Он так любит что-то изображать. Я думаю, стоит его в балет отдать. Он прыгает, как Нуриев.
ЛЬВОВСКАЯ ПРИРОДА
— Богдан Сильвестрович оставил вам какое-то завещание?
— Нет! Как я могла сказать своему больному мужу, что он умирает? Я просила Богдана кушать, поправляться, вселяла надежду на выздоровление. Говорила ему, что пусть даже в коляске, но он должен жить, чтобы я его видела, чтобы он был рядом. Это очень тяжелая тема… Я при Богдане только два раза заплакала, все слезы лила дома – одна. Но однажды не выдержала и разрыдалась в его присутствии. И Богдан мне сказал: «Не надо меня жалеть. Видишь, Бог забрал меня одновременно и со сцены, и из кино». Он в последний раз так не хотел ложиться в больницу, но я настояла и продлила ему жизнь еще на 4 месяца. Богдан не жаловался, ничего не говорил, даже меня успокаивал: «Лорочка! У нас была хорошая жизнь, творческая работа…» Только один раз спросил: «Боже! За що така кара?» Он умирал в полном сознании. Ирочка за день до смерти привела к нему женщину-адвоката. Богдан с ней поговорил, и та юридически грамотно написала его завещание о художественном руководителе театра. Ирочка ему прочла, он сказал: «Нет!», адвокат снова переделала. Богдан все это утвердил, а расписаться толково не смог – руки уже не работали. Только попросил: «Не мучьте меня».
— Вы так и успели отметить золотую свадьбу…
— Мы вместе прожили 45 лет, так что 5 лет нам не хватило…
— Богдан Сильвестрович вас часто баловал подарками?
— Постоянно! Привозил со съемок полные чемоданы. Но я его никогда ни о чем не просила. И вот почему: в семидесятые он был на съемках фильма «Наперекор всему» в Югославии, снимался вместе с Ларисой Кадочниковой. Тогда я впервые осмелилась заказать ему дубленку – мечту всех советских женщин того времени. Богдан тогда привез потрясающую посуду. Она до сих пор есть. А вместо дубленки купил шикарное кожаное пальто, такое же, как купила себе Кадочникова. А в комплекте к пальто выбрал сумочку и моднейшие туфли на платформе и высоком каблуке. Но когда я увидела, что Богдан не привез дубленку, то расплакалась. И он очень обиделся. После этого я никогда ничего не заказывала. Он сам покупал, что считал нужным – кофты, блузки, плащи, обувь. Редкий мужчина обладает таким вкусом. А когда получал деньги, то так артистично мне их преподносил, как будто это был кусок торта. А потом просил у меня: «Дай мені трошки, бо я йду в театр». Вы видели еще такого мужа?
— Богдан Сильвестрович часто говорил, что если бы у него была другая жена, а не вы, то он никогда бы не стал большим артистом…
— Может быть. Если бы была богемная – пила, курила, то и его бы за собой потянула. А у меня была строгая дисциплина, здоровый образ жизни. Я ведь балерина, физическая форма — прежде всего. Моя мама меня очень хорошо воспитала. Она работала с утра до ночи, но все лучшее сумела мне передать. Моя мама — необыкновенная женщина. Богдан очень ее любил, называл Ариной Родионовной, как няню Пушкина. Она и Остапчика воспитала очень культурным, нежным. С детства пела ему песни, рассказывала, где какой цветочек, птичка. А мама Богдана — баба Маричка — читала ему стихи на украинском языке, пекла пироги, торты. И Остап благодаря этому воспитывался в двух культурных традициях.
— Такое впечатление, что у Богдана Сильвестровича было врожденное чувство уважения к женщинам
— Да, его отец Сильвестр тоже был таким. Это такая львовская благородная порода.