Людмила Шевченко: «К нам сейчас иностранцы в очереди стоят в цирк»

Украинский цирк переживает сегодня не лучшие времена. И хотя наши артисты завоевывают первые места на международных фестивалях и востребованы за рубежом, родина их не особенно ценит.

Корреспондент ГолосUA встретилась с генеральным директором и художественным руководителем Национального цирка Украины, народной артисткой Украины и СССР Людмилой Шевченко.

Эта встреча произошла в гримерке киевского цирка. И хоть легендарного дрессировщика хищников и худрука цирка Владимира Шевченко уже нет в живых, здесь все напоминает о нем: и многочисленные фотографии, и статуэтки львов, которые ему дарили, и пепельница, в которой уже нет и не может быть окурков… С Людмилой Шевченко мы пообщались о реалиях украинского цирка и, естественно, не могли не вспоминать о Владимире и о советском цирке.

— Сегодня Вы руководите цирком. Что для вас сложнее: выступать с о львами и тиграми или заниматься людьми?

Конечно, цирком руководить сложнее. Потому что когда ты выступал с тиграми и львами, ты оставался один на один со зверушками. Это была твоя епархия – ты сам разбирался и тебе никто не мешал. Ты был сам себе хозяин. Хотя, если честно, у нас с 1970-го года был коллектив и никогда не получалось думать только о себе. Шеф (так называли Владимира Шевченко еще со студенческих времен все: и друзья, и коллеги. Шеф – сокращенное от Шевченко – прим. авт.) у нас был как папа и мама – к нему приходили, чтобы положить в больницу родственников, кого-то подлечить, кого-то отправить, кого-то трудоустроить, поэтому мы постоянно ковырялись в общественной работе.

А сейчас мне сложно, потому что раньше у меня была такая «спина» и «плечи». Я никогда этим не занималась, хотя была при нем как еврей-советник. Это он меня так называл. Вдвоем нам было легче, потому что все равно он принимал решения, он был властный, конкретный, а я подбрасывала идеи, которые он либо отклонял, либо принимал. Поэтому мы всегда работали вдвоем.

— Даже когда он стал художественным руководителем и директором цирка?

Мы никогда не работали врозь. Он всегда говорил: «Я – голова, она – шея, куда захочет – туда и повернет». Такой у нас тандем. Я иногда злюсь, что он чего-то не доделал. Женщина – хозяйка и всегда видит огрехи мужиков. Я его носом тыкала, а он отмахивался, в результате я сейчас все доделываю и злюсь на него, как он мог не замечать такие вещи. Он был уникальной личностью своего времени, но как артист. Это все было от Бога.

— Почему только как артист? Ведь когда Владимир возглавил Киевский цирк, он вышел совсем на другой уровень.

Когда мы пришли, нам было принципиально, чтобы программы были на уровне. Но мы настолько подняли планку, что держать ее сложнее и сложнее. Поэтому я сейчас пошла на международный рынок. К нам сейчас иностранцы в очереди стоят в цирк. С сентября у нас будет просто обалденная программа, вот увидите: я беру испанку, которая делает иллюзию с животными, придет к нам семья Исрафилова, которые работают воздух и которых все любят. На фестивале в Праге мы на январь уже заявили и заказали три номера. Если я возьму мексиканских канатоходцев, то они у нас будут от цирка до «Украины» по канату в рекламных целях ходить. Нам сейчас дешевле брать артистов из Европы, чем россиян.

— Чему он-руководитель научил Вас-руководителя?

Теперь я его понимаю. Я тогда ему кричала: «Возьми и уволь этого человека», а теперь мне говорят «возьми и уволь», а я не могу. Это действительно сложно, потому что с людьми нужно общаться не как со зверями, а понять. Жалко, мне жалко людей! И хоть я не ожидала от себя таких решений, но сейчас я действую по принципу моего мужа. У него была привычка, которая меня постоянно раздражала – он никогда сразу не принимал решений. Он мне говорил: «Подожди, пройдет время, и оно само разрулится». И действительно, в 90% ситуации разруливались сами. Сейчас, когда мне нужно принимать решение, я делаю паузу, передыхаю, несколько дней терплю и действительно – ситуация как-то решается. Я еле-еле этому научилась, потому что у меня такой характер – мне нужно сейчас и сразу, поэтому мне приходится себя часто сдерживать.

— У Вас есть «еврей-советник»?

Никого! У меня в данный момент вообще нет помощников. Их в свое время получилось очень много – все разные группировки – и все мне все советуют. Я все это отметаю! Есть люди, к которым я немножечко начинаю прислушиваться, но они не в цирке. Это умные чиновники — люди, прошедшие совершенно жуткую чиновничью школу Министерства культуры.

— Что или кто мешает Вам сегодня, как руководителю?

Обидно, что цирк забыли. На фестивале в Монте-Карло украинцы взяли «золото» и «серебро», то же самое – на Детском фестивале. А нашему правительству и Министерству как-то все это до большой лампочки. Когда Руслана стала победительницей Евровидения, ей сразу присвоили звание Народной артистки Украины. А цирк никому не нужен! Нами никто не увлекается. Сейчас у нас новый министр. Бывший министр Михаил Кулиняк нам помогал, как никто. Но хоть сам он был хорошим, его службы нас сильно подкосили. Я понимаю, что Министерство культуры – заложник Кабмина: с них требуют и они требуют. Но у нас на 20 миллионов гривен сократили бюджетные ассигнования вообще на всю отрасль. Потом хотят всех нас (все цирки Украины) заставить написать в уставах, что мы коммерческие и должны давать прибыль. Но мы – бюджетная организация. Мы никогда не сможем давать прибыль! В этом году мы не получили ни копейки на капитальное строительство. При этом мы платим миллионные налоги, хотя сами ничего не имеем.

— Зарплата у артистов, скорее всего, невелика?

Сейчас творческим людям стали побольше платить, поэтому зарплата у нас не очень маленькая благодаря надбавкам. Например, наши наследники Юля и Коля (которые работают в аттракционе с животными Владимира и Людмилы Шевченко) получают 400 гривен за выход в клетку. Честно говоря, это смешные деньги! Если бы нам разрешили ввести договорную систему и полностью выплачивать артистам гонорар, мы бы все вытащили. Но у нас идут налоги. Если я беру какого-то артиста, 46% я должна платить налога за каждое его выступление. И мы не можем платить ему нормальную зарплату, потому что какой должна быть стоимость билетов? Поэтому мы работаем через «прокатчиков» — СПД-шников на едином налоге.

Спрашивают, почему у вас нет артистов, почему они уезжают за рубеж? Потому что любой среднего уровня артист получит свои 100 долларов за выход за рубежом!

Как-то начальница финансового управления Министерства сказала мне: «Почему это вы зверей кормите, когда они не работают?». На мое замечание, что звери хотят кушать каждый день, она посоветовала отдать их в зоопарк. Звери принадлежат Госкомимуществу, мы их не можем списать, убрать или продать, потому что они оформлены в Фондах.

— В фильме «Укротительница тигров» дрессировщик, которого сыграл Сергей Филиппов говорил, что простой хищников «съедает кассу»…

Да, конечно. Прошлый министр Михаил Андреевич освободил нас от тендеров на закупку мяса. Потому что процедура закупок может занять месяц или три месяца, а звери хотят кушать сейчас, а не завтра! Поэтому нас освободили от тендера на продукты и дали деньги на кормежку в «мертвый сезон», когда мы не работаем, потому что у хищников действительно сейчас проблема с работой. В Украине три аттракциона хищников и всего 10 цирков. За границу сейчас зверей вывезти невозможно, разве что в Россию, но и там тоже есть проблемы. Поэтому часто у нас звери простаивают по несколько месяцев без работы, а кормить их нужно. Благо, что кормежкой нас обеспечивают, хотя говорят, что мы должны сократить траты на 20%. Если зверю вместо 8 кг мяса дать норму 5 кг, а если сократить эту норму до 3 кг, то зверь будет голодным. А что такое голодный зверь? Он и тебя сожрет!

— Говорят, генсек Леонид Брежнев часто бывал в цирке. Помогал ли он тогда?

Да, он часто приходил в цирк на Цветном бульваре. Но мне сейчас даже страшно сравнивать те времена с нынешними. В те времена цирк и балет были элитой державы. Нам давали деньги, и мы кормили всю культуру зарубежными гастрольными поездками. Помню, только из Японии мы привезли государству 2 миллиона долларов. Это была политика, и государство вкладывало в нас огромные деньги. В России тогда было построено 69 стационарных цирков! Такого нигде в мире нет. Кроме того, у нас была хорошая творческая организация: когда оформлялся номер, артистам давали режиссеров, балетмейстеров, художников, композиторов… И это все бесплатно, за государственные деньги. Попробуйте это сделать сейчас?!

— А сейчас артисты выкручиваются сами?

Да, крутятся сами. Берут себе режиссеров, сами делают им отчисления. У нас правда есть свои кадры, но мы не имеем права расширять труппу. У меня две программы, и держать свой штат очень тяжело. Была бы система договоров, мы бы избавились от балласта, но пока не можем этого сделать. Получается, что одной ногой мы стоим в совдепии, а другой – в капитализме. А при капитализме все делает хозяин. Например, в Европе сейчас цирк поднялся. Говорят, кризис. Никакого кризиса нет! Артисты цирка были, есть и будут. И даже отработают на бетоне на Вокзальной площади, но какой это будет уровень…

Я понимаю, что держать десять зданий на шее маленькой Украины с ее бедным бюджетом очень сложно. Но хотя бы Национальный цирк, который является визитной карточкой Киева стоило бы поддерживать.

Посмотрите, Лукашенко в Минске за 2 года построил лучший цирк в Европе. И сейчас дал 50 миллионов! Вот что значит, когда президент лично заинтересован в цирке. Мои директора, вернувшись из Минска, ходили с открытым ртом и говорили, что мы никогда не будем такого иметь!

— В нынешней программе работает много украинцев.

Да. Это так. Я рискнула и взяла дорогую программу. Она себя не оправдала. Видимо, после елок у людей тяжелый период. Цирк сегодня заполняется зрителями на 40%, а нужно хотя бы на 50%. Будем выкручиваться… Сейчас мы хотим сделать скидку для студентов, а также акцию, по которой приобретая два билета, третий для ребенка старше пяти лет был бы бесплатным.

С мая месяца я беру еще одну программу, в которой будут работать исключительно звезды украинского цирка, например, у нас будет знаменитый Дмитрий Халаджи. Работать нам нужно, потому что нельзя сидеть ничего не делать и только есть государственные деньги…

Если посмотреть, то 80% украинских артистов работает на аренах мира. Академия наша выпускает ребят уже по заказу Европы и Дюссалея, даже им делают реквизит и проплачивают им. А для внутреннего рынка мне их сложно брать, мы не можем платить. У нас сейчас молодой студент-выпускник колледжа, чтобы отсняться в телепроекте, требует 1 тысячу долларов.

— Вы как человек, рожденный 13 июня и, как артистка цирка, суеверны?

У меня был один показатель – если я не волнуюсь перед работой, выходя в манеж, обязательно что-то случится. Всегда было волнение, тревога, нервоз. А когда я выходила, как маринованная льдина, как правило, что-то случалось. Это закон, а на все остальное мне было как-то плевать. Я всегда все делала наоборот, чтобы обмануть эти приметы, например, 13-го числа брала самые сложные трюки. Черные кошки – это все мои кошки! Я видела, как машина к даче подъезжает, и мой черный кот перебежал ей дорогу. Девочка постояла-постояла, развернулась и уехала другой дорогой. Вы что? Это все мои котики! Шеф у меня был точно такой же.

— Вы скучаете по работе в манеже?

Я – нет. До этого я несколько лет ныла ему (В. Шевченко), что пора уходить, ведь в цирке должны работать молодые и красивые. Хотя я была в хорошей форме, он мне говорил: «Ты до 60-и «воздух» отработаешь», а я отработала до 62-х. И в один момент я сказала: «Все! Не хочу больше». Я просто требовательный человек и к себе, и к другим, тем более, возраст все равно сказывается. Например, я перестала «висеть» пятку – это был мой коронный трюк. И хоть я репетировала с утра до вечера, но ничего не получалось. А потом я поняла, что у меня связки устали и не держат. А он уходил очень тяжело. На одном из первых выступлений наших наследников уже без нас в Санкт-Петербурге, его здесь снял какой-то фотограф, когда он стоит такой грустный… Я спрашиваю его, неужели ты хочешь в манеж? Он отвечает: «Да». Я его тогда не поняла, потому что уже видеть манеж не хочу, я и так отдала ему 40 лет жизни и столько сил!

— А как вообще получилось, что Вы – гимнастка, чемпионка города, оказались в цирке?

Так получилось, что я уехала от мамы в небольшой литовский городок к отцу. Там не было гимнастики, а ничего не делать я не могла. Ребята затащили меня в цирк на сцене – я сделала себе номерок с обручами, поездила с ними год. А потом, когда школу окончила, отец – он инженер-строитель — захотел, чтобы я пошла по его стопам. Дядя-адвокат в свою очередь предлагал мне поступать на юрфак в Риге, но у меня были проблемы с латвийским языком. Да и какой я юрист?

Я подсмотрела, что наши пишут заявление в цирковое училище, с дуру отправила свое, поехала и поступила. С этого все и пошло. Я считаю, что это судьба. Потому что я мечтала о медицине, и уже во Львове у меня было свое место в мединституте. Но нам ввели 11-й класс, судьба моя и поломалась.

— А вторая судьба была встреча с Владимиром?

Я всегда говорила, дескать, зачем я в этот цирк пошла? Лучше была бы врачом. А он отвечал: «Я бы тебя тогда не встретил».

У нас было безумное чувство ответственности друг за друга. Мы доверяли друг другу: он – мне, а я ему, как самим себе. Я думаю, что таких контактов и таких трюков, как мы, больше никто не сделает. Мы столько всего перелопатили, столько всего придумали. Мы хотели оправдать присутствие в клетке двоих – мужчины и женщины. Я на звере, через меня звери прыгают или я у него в руках – звери через нас прыгают. Это шло все без страховки, на голос, без палок. Но это мы придумывали, а сейчас то ли люди не хотят рисковать, то ли у них не хватает опыта.

— Каждому дрессировщику достается от их питомцев. Как себя заставить войти в клетку к зверю, который тебя порвал?

Это издержки производства. Всегда виноват человек. Вот медведь мне палец откусил, обезьяны меня рвали. Животное нужно чувствовать: у кошки все выдают глаза, а медведь.. это три точки и неизвестно, что ему взбрыкнет. Бывает, что люди после этого ломаются. Я же считала царапины боевым крещением, значит можно работать дальше.

Животное есть животное. У него свой мир, свое мировоззрение, а мы всегда за них думаем. Мы своего льва отдали в старости, думали, что ему хорошо будет на островочке. А он от тоски умер через три дня. Человек думал, что льву будет так лучше, а ему плевать на эту свободу – ему нужна родная клетка и ты рядом. Эти вещи учат тебя психологически относиться к животным как к абсолютно свободолюбивым существам. Он такой же, как и ты – у него свой ареал обитания, и у тебя. И если зверь родился в неволе, он и будет жить в неволе.

— Вы прожили с Владимиром вместе 49 лет. Наверное сложно осознать, что его больше нет?

Чем дальше, тем больше осознаешь, что его нет. А в первые дни казалось, что он просто уехал в командировку. А сейчас я злюсь на него за все (смеется). Всегда мы ему говорили: «Вовочка, давай обследуемся». А он махал рукой. До тех пор, пока настолько не прижало, что он не мог ходить.

Заставить его ходить по врачам было невозможно. У него же в поликлинике даже карточка тоненькая, хотя столько травм было и столько раз он лечился в больницах! Он ходил по знакомым врачам, лечился, а никаких выписок и даже кардиограмм для сравнения не было.

— Владимир перед смертью разрабатывал законопроект о социальных гарантиях артистов цирка. Что с ним сейчас?

На днях из Министерства нам как раз принесли проект закона «О цирке», который мы пытались трижды подать на рассмотрение парламента. «Закона о цирке» нет, а он очень нужен – там будут указаны все социальные гарантии артистов.

— В том числе и выделение жилья?

Я об этом молчу, потому что раньше цирки всегда давали артистам жилье. Например, в Киеве в доме, где магазин «Юность», целые этажи были заняты артистами цирка. То же самое было в Москве, Санкт-Петербурге, Туле, не говоря про Рязань, Куйбышев и т.д.

А сейчас у меня 8 человек живут в двухкомнатной «хрущевке», у них уже ребенку 19 лет. И они вынуждены чуть ли не в гардеробных жить. И никаких просветлений на этот счет, так что об этом я даже боюсь говорить. Заработать на квартиру они могут только за рубежом.

— Вы говорили, что планируете создать музей украинского цирка.

Да, он будет у нас в цирке. У нас уже много материала. И я знаю, от чего отталкиваться.