Осенний старт нового сезона в культурной жизни столицы, да и всей Украины отмечен рядом резонансных «приключений». Это и скандал вокруг Национальной музыкальной академии, и борьба театров за «национальные» статусы, и жесткая критика новых отечественных картин (в частности, премьерной ленты «Таємний щоденник Симона Петлюри»). Своим взглядом на эти и другие темы с корреспондентом ГолосUA поделился известный театральный критик Олег Вергелис.
— Олег, не слишком ли бурно стартовал новый театральный и вообще культурный сезон в Украине?
— В рядах товарищей согласья нет — в частности, в связи с ситуацией вокруг Киевской Национальной музыкальной академии. Пожалуй, это один из самых громких скандалов уходящего лета и наступающей осени. Но мне меньше всего хочется говорить о скандалах. Пусть о них говорит желтая пресса. История с музакадемией (консерваторией) — это не скандал, а позор. На мой взгляд, подобное неадекватно и недопустимо.
Напомню, что все началось с чехарды вокруг должности и.о. ректора. Прежний ректор (Владимир Рожок) решил отойти от дел. Минкульт назначает и.о. — Максима Тимошенко. Затем, причем мгновенно, пытается от него избавиться, назначив другого человека — Анатолия Бровия. Тут же следуют удивительные мизансцены с «титушками», ультиматумами в высоких кабинетах, блокированием музакадемии, митингами под Минкультом. В недоумении — студенты, их родители, и, естественно, преподаватели.
— Сегодня нас уже трудно чем-то удивить…
— Безусловно. Но у идеалистов должны быть идеалы. И вот, в частности, мой «идеализм» — престижный музыкальный образовательный центр, каким и является академия, не должен превращаться в «торговую точку», вокруг которой сражаются разного уровня рейдеры и даже приличные люди. И даже популярные оперные певицы.
Увы, случилось именно это. Консерватория покрылась позором. Разумеется, официальные сентябрьские выборы ректора как-то утихомирят страсти, но осадок останется. И он связан с тем, что Минкульт не просчитал возможные последствия своих кадровых реверансов. Надо знать и надо предполагать — чего и от кого ожидать. Особенно сегодня, когда в вихре уличной демократии можно ломать о колено любые, даже здравые, решения министра. Такое время — сложное, забавное, драматическое.
Мне кажется, многие извлекли из этих консерваторских событий некие «уроки». Во всяком случае, министр мгновенно отправил в отставку всех своих внештатных советников, а внутри консерватории вдруг обнаружилась целая россыпь высокопоставленных претендентов на важную корону — на должность ректора. Пусть царствует сильнейший и умнейший.
— Если продолжать разговор о творческом образовании, то, возможно, вы отслеживаете в соцсетях посты на тему фактического разрушения театрального университета им. И. Карпенко-Карого и, в частности, его кинофакультета? Почему много лет подряд возможно подобное?
— Активность этой темы — в соцсетях — действительно заметна. И я благодарен замечательной телеведущей Янине Соколовой, выпускнице «Карпенко», которая неравнодушна к судьбе альма-матер. Она постоянно напоминает власть имущим о бедственном, а то и неадекватном состоянии этого учебного заведения. Я уверен, что она поступает совершенно правильно и разумно. А если молчать, тогда куски штукатурки с потолка будут падать на головы студентов?
Главная беда этого вуза, в который я иногда захожу на студенческие (дипломные) спектакли — абсолютная безответственность руководства, то есть, нежелание решать давно назревшие проблемы.
Когда говорят о каких-то препятствиях на законодательных уровне (а при этом «Карпенко» зарабатывает немало денег на студентах-контрактниках), то всегда же можно вспомнить опыт других вузов, которые постоянно обновляются, находят законным путем ресурсы, средства — для ремонтов, технических переоснащений.
Находят их для того, чтобы в начале ХХІ века позиционировать себя на образовательной территории, а не жить в системе 50-х ХХ века и не истязать студентов преподавателями, которые пишут с ошибками.
Естественно, и у студентов, и у грамотных преподавателей всегда есть надежды на лучшее — на изменения. Однако, помня Ницше, «надежды — это самое большое зло, ибо они и продлевают наши страдания». Поэтому здесь нужны не надежды — а решительность со стороны Минкульта, Кабмина, других органов исполнительной власти, в руках которых судьба и этого учебного заведения, и иных, которые поддаются справедливой критике.
— Из года в год, из сезона в сезон заметно броуновское движение в творческой образовательной сфере. Несметное количество «первых» и «главных» образовательных институций, которые каким-то образом обучают актеров, режиссеров, операторов. Откуда этот бум?
— Если скажу, что в подобном количестве наших новейших образовательных учреждений есть необходимость времени, то совру. Чаще всего — это необходимость в заработке, в обозначении своего места в пространстве нынешнего уже структурированного хаоса.
Да, учебных центров и творческих образовательных институций — много. И их будет еще больше. Покуда платят, до тех пор и будут «учить». Но будут и инфляция, и девальвация. Лучшие останутся, раздутые — сдуются.
Полагаю, произойдет естественный отбор. С другой стороны, если огромному количеству наших людей так хочется учиться на «актера» или «режиссера» — иногда и в загадочных заведениях — это святое право потребителя.
— Если говорить об «инфляции» и «девальвации» в театральной сфере, то возникает и тема азартной погони наших театров за национальными статусами, о чем вы иногда пишите. Откуда такой «зуд»?
— Такая тенденция объяснима. Многие наши театры хотят улучшить свои финансовые и экономические дела, а «национальный» статус автоматически предполагает увеличение финансирования того или иного театра в несколько раз — то ли за счет госбюджета, то ли на уровне местных бюджетов. Я не то чтобы «против», а наоборот, категорически «за», если достойный театр, творческие свершения которого синхронизируется с «Положением» о национальном статусе, именно такой статус и получит. Однако именно таких театров много быть не может. У нас немало талантливых и успешных театральных коллективов, но, увы, лишь единицы сегодня известны за рубежом. И только отдельные «смельчаки» активно пропагандируют украинское сценическое искусство на международном уровне. Причем делают это системно.
Так вот международный уровень и системное утверждение национальных художественных приоритетов в деятельности того или иного театра — ключевые позиции для того, чтобы получить искомый статус. Не юбилеи, не исторические здания, не кассовые сборы. А совершенно иное.
Но, естественно, театры болезненно реагируют на эту тему. Порою доходит даже до истерик… И я даже это могу понять, потому что ценю и отдельные коллективы, и их руководителей. Но, в конце концов, на том или ином «статусе» театр ведь не заканчивается. И не со «статуса» тот или иной театр — начинается. Он начинается и не с вешалки, а с идеи, таланта, творческого озарения, иных известных составляющих, в которые по-прежнему свято верю.
И, естественно, не примите это за сентиментальность, любой театр на Земле начинается — с любви. Куда без нее?! Даже театр Яна Фабра, которого артисты обвинили в «буллизме», тоже зачат в любви. Ведь если не любишь артиста, драматурга и весь этот спорный и порою вздорный сценический мир, то это уже не театр, а каторга. И именно в театре даже жестокая правда — без любви — всегда становится ложью. Поэтому единственное, что и остается — любить. И никаких гвоздей.
— Если перепрыгнуть из театральной ниши в кинематографическую, то почему, на ваш взгляд, столько негатива вокруг новых украинских кинокартин, которые недавно вышли в прокат?
— Понимаю, о чем вы спрашиваете. Есть разные мнения о фильме «Брама», который снял режиссер Владимир Тихий по мотивам пьесы Павла Арье. Есть шквал разгромных рецензий после премьеры фильма «Таємний щоденник Симона Петлюри» режиссера Олеся Янчука. И наверняка в этом нет специальных «технологий» — дескать, кто-то где-то кому-то дал команду «мочить». Это абсурд, я в это никогда не поверю.
Просто есть завышенные ожидания у разных слоев нашей зрительской атмосферы — у праздной публики, у журналистов. Эти завышенные ожидания — по поводу того или иного премьерного кинопроекта — как мне кажется, еще и чистой воды романтизм. Дескать, если новое кино государство столь щедро финансируют — значит, это кино и должно быть всегда прекрасным: назло врагам и на радость друзьям. Но так не бывает. Никогда и нигде. Есть процесс — трудный, спорный. Не всегда блистательно результативный. Не всегда адекватный — в плане необходимости запуска и финансирования тех или иных проектов. Но именно процесс и предполагает — ошибки, сомнения, поражения, удачи.
— Какие фильмы нравятся лично вам?
— Я, например, с интересом смотрел «Браму», но отдавал себе отчет, что это «не мое» кино, поскольку даже на подсознательном уровне являюсь пленником сильной пьесы и хорошего киевского спектакля. И ничего не могу с собой поделать. Вижу в этом фильме определенные достоинства, но вижу также и неиспользованные возможности кинорежиссуры, коль говорим о подлинно благодатном драматургическом материале. Впрочем, автор всегда прав. И если режиссер скажет: «я так вижу», то не нужно с ним спорить.
Относительно критического шквала вокруг «Петлюры», все это ожидаемо и предсказуемо. С одной стороны, много вопросов постановщику. С другой стороны — никогда кинокартина на историческую тематику, да еще если в центре столь сложный персонаж, как Петлюра, не сможет всем угодить, не сможет отразить представление каждого именно об этом историческом деятеле.
В каком-то смысле история с «Петлюрой» — очередной урок и очередное напоминание, что в подходах к столь серьезным темам (тем более, это байопики) всегда важна художественная бескомпромиссность, а также понимание того, в каком времени мы живем и как само это время форматирует представления зрителей «о прекрасном».
— Говоря о старте нового театрального сезона, какие тренды можно спрогнозировать в ближайшем будущем?
— Хочу сказать, в частности, о важности появления в репертуарах отечественных театров новых украинских пьес, если они достойного художественного уровня (и такие пьесы завлитам нужно искать). Напомню, что искусство театра уже в ближайшее время станет и «дороже», и «веселее» — поднимутся цены на билеты (они поднимутся потому, что цены на все поднимаются). Некоторые театры будут отрабатывать экономические показатели — исключительно развлекательным репертуаром, и никуда от этого не денешься. Тем не менее, уже этот сезон четко определяет важный вектор — проектного театра. Уточню, не антрепризного, от которого мало радости, а именно проектного, когда в основе — серьезный драматург, талантливый текст, одаренный режиссер, актуальная тема, негосударственный формат. В частности, этот путь избрала режиссер Тамара Трунова, у которой в запуске два потенциально резонансных проекта — «Плохие дороги» по пьесе Натальи Ворожбит и «Номера» на основе текста Олега Сенцова. Это один из наиболее показательных примеров. Есть и другие, когда, например, муниципальные репертуарные театры уверенно «калькулируют» свои будущие сценические международные проекты, как например, «Золотые ворота», приглашая иностранных режиссеров, отстаивая право на финансирование подобных проектов в структуре Украинского культурного фонда.
— Какие тенденции еще заслуживают внимания?
— Из показательных тенденций стартовавшего сезона, мне кажется, немаловажной — региональная. Имею в виду то, что некоторые региональные театры — на нашем общем театральном поле — становятся все более активными игроками. Это подтверждают и номинации Всеукраинской театральной премии ГРА, где представлен практически весь географический спектр Украины, разные-разные города. За несколько лет стал одним из главных театральных спикеров — Андрей Бакиров из Чернигова. Он и раньше много работал. Но в последнее время к его Театру им. Тараса Шевченко — дополнительное внимание СМИ и коллег. Во многом это благодаря его успешным постановкам по Н. Гоголю, Н. Ворожбит, а на очереди — Мольер. Набирает творческие обороты Одесский украинский театр, который «коллекционирует» талантливых молодых режиссеров, идет на риск в репертуарной политике — и часто побеждает. Не сбавляет обороты и очень популярный Ивано-Франковский театр, в который зрители специально едут из разных городов Украины на те или иные резонансные постановки.
Мне совершенно не хочется идеализировать картину театральной жизни, и она не идеальна. И все мы давно признались себе, что «там», за горизонтом, нас не очень-то и ждут — ведь не всегда здесь есть из чего выбирать.
Однако без разумной медийной поддержки именно лучших творческих начинаний в отечественном театре — вообще ничего не сдвинется и ничего не поменяется. Когда постоянно будем говорить: «Ах, какие мы плохие и бездарные, мы нигде никому не нужны!», то действительно в это и сами поверим, и ничего не изменим, и обломаем крылья тем молодым, кто хотя бы пытается трепыхаться. Поэтому в театре важен и нужен — разум: поддержка ценностного и перспективного, а также строгий и честный разговор о сомнительном и неталантливом. Конечно, это прописные истины и очевидные рефлексии, но есть то, что есть.
— Вы вспомнили Ивано-Франковский театр. В Сети можно найти немало публикаций о том, что в их спектакле «Модильяни» именно вы, как критик, играете некую драматическую роль — причем в отечественном театре это случилось впервые…
— Не знаю, впервые или не впервые, но, думаю, все-таки впервые. В свое время, как мне говорили, Андрий Жолдак хотел пригласить одного замечательного критика в свой проект… Для меня же приглашение «сыграть» в спектакле режиссера Ростислава Держипильского «Модильяни» было и веселой затеей, и азартным приключением. У меня, видимо, есть некоторые недостатки, но самоирония — не из их числа. Поэтому достаточно самоиронично и трезво отношусь к тому, что делаю в спектакле замечательного театра на западных рубежах родины.
— Так вот что вы там делаете?
— Я там делаю все, что хочу. Уже сыграли семь спектаклей — и режиссер всегда пребывает в напряжении, потому что каждый раз не знает, чего от меня ожидать. А это и было мое условие — каждый раз я на сцене путаю ему карты, каждый раз раскрываю подробности жизни и творчества Модильяни, исходя из своего настроения «здесь и сейчас».
В один вечер я могу говорить о возлюбленных великого художника, а в следующий вечер — о рекордных мировых ценах на его картины. Я могу «изображать» то биографа Модильяни, то «черного человека», следующего за ним по пятам, то столичного журналиста, вроде случайно ворвавшегося со своими комментариями в мир этой постановки. Могу говорить и об актерах в этом же спектакле, которые играют или плохо, или очень хорошо — и некоторые обижаются.
Но без такой вот нервности и непредсказуемости и сам спектакль будет неполноценен, поскольку его структура предполагает подвижность, изменчивость, парадоксальность, некую «иммерсивность». Я очень благодарен актеру, который играет Модильяни — Алексею Гнатковскому. С первой секунды между нами на сцене мистический контакт. Едва он появляется в больничной каталке, мы одновременно почему-то начинаем плакать. Режиссер никак не управлял нашими эмоциями, но эти эмоции возникают — сами по себе. На самом деле, жизнь критика «внутри спектакля» — увлекательнейшее путешествие и внутрь себя, и внутрь структуры постановки. Это и новое измерение, в котором мне интересно не существовать, а жить. И я уверен, что жизнь «Модильяни» будет долгой и успешной.