Недавние социологические опросы показали, что бедными в нашей стране считают себя три четверти украинцев (75%). Они оценивают свое материальное положение ниже среднего. Сильную тревогу у большинства людей вызывает страх стать нищими. Об этой фобии и способах ее преодоления ГолосUA рассказала украинский психолог Виктория Гончарова.
— Виктория, откуда «приходит» страх бедности и нищеты?
— Сразу подчеркну, что страх бедности и страх нищеты (обнищания) — это разные понятия. Страх нищеты, образно говоря, – это суть нашего бытия, потому что украинское общество было бедным уже не один раз. Скажу, что при нынешнем плачевном состоянии экономики, при том же скачке доллара, рывке тарифов и цен — при всех этих отягчающих обстоятельствах – ситуацию сейчас сравнить с 90-ыми годами нельзя. Люди среднего возраста, кому сейчас за 40, помнят 90-ые, когда вообще ничего не было. Правда, и войны тогда, слава Богу, не было, но были бандитские разборки и полнейший разгул криминала. Люди в 90-е не могли купить даже питание своим маленьким детям. Это был настоящий страх нищеты. А вот страхом бедности, как правило, страдают средние слои населения и богаче. Повторю еще раз, что страх нищеты и обнищания и страх бедности – это не одно и то же.
— Страх нищеты возникает по социальным причинам?
— С одной стороны, именно социальные причины вызывают страх нищеты. А с другой – это внутренний страх, страх того, что человек не сможет выжить, не сможет удовлетворить свои потребности в еде, одежде, тепле, вообще поддерживать себя в нормальном состоянии. Это все относится к страху нищеты.
— У каких категорий украинцев больше присутствует страх нищеты?
— Скорее, страх нищеты присутствует у людей предпенсионного и пенсионного возраста. К сожалению, это одно из самых беззащитных поколений, поскольку все работодатели, увы, хотят трудоустраивать людей с опытом работы, но возрастной ценз при этом устанавливают до 35 лет. Я утрирую, но приблизительно это так. Получается, что если молодые люди, даже невостребованные из-за временной безработицы, быстрее адаптируются к новым условиям, находят какую-то подработку, перебиться какими-то заработками, то людям в возрасте 50 лет, которые жили в другой социальной системе, очень сложно переориентировать себя на то, что надо что-то еще делать.
— Выходит, что проблемы также сидят внутри нас?
— Вообще проблемы внутри человека есть всегда. Проблема сверху – это опасения о потере ресурса. В этом случае можно говорить, что человек теряет внешний и внутренний ресурс. «Я начинаю чего-то бояться, если чувствую, что этого ресурса у меня внутри мало – устойчивости, гибкости, веры в то, что все пройдет и все перемелется», — так, как правило, думает человек. Отмечу, что совсем старенькое наше поколение, которое войну пережило, конечно, переживает, но оно очень устойчивое, поскольку оно знает, что все плохое тоже проходит. Таких людей, переживших войну и голод, мало уже осталось. Но, как ни странно, они меньше плачут и боятся, в отличие от людей предпенсионного возраста. Страх этот у них берется от ощущения безысходности: человек худо-бедно работал, получал какие-то деньги. Деньги сейчас резко обесценились (в три раза по отношению к доллару, а если взять вообще по обнищанию – это гораздо больше, плюс возьмем инфляцию — так произошло реальное падение доходов). Это первое. Второе – рост цен на лекарства. Те препараты, которые раньше стоили примерно 40 грн, сейчас можно купить за 100. И здесь, к сожалению, надо признать, что наши люди в последние 20 лет не сильно заботятся о своем здоровье. Я жила в Советском Союзе. Там была обязательная ежегодная диспансеризация. Мониторилось состояние здоровья каждого человека, могли какое-то заболевание поймать вначале и подлечить, не все было так плохо. А сейчас ситуация с медициной — из серии «спасение утопающих – дело рук самих утопающих».
— Украинцы предпенсионного возраста более подвержены страху нищеты?
— Да. У людей постарше появляется страх перед беспомощностью. Они думают, что, будучи беспомощными, станут обузой для своих детей. Многие люди в старости говорят: «Мы не боимся умереть, мы боимся быть обузой». Этот страх стать обузой, страх, что человек не сможет себя прокормить, пролечить, — это составляющая страха обнищания.
— Как человек может бороться с этим страхом, есть ли какие-то аутотренинги?
— Подчеркну, что мы сейчас находимся в состоянии: «я в болоте». Это гораздо хуже, чем достичь дна, от которого можно оттолкнуться и, захлебываясь, как-то выплыть. Это как в трясине, и даже если на пути нам встретится кочка, мы не знаем – это та кочка, которая утянет еще глубже или будет нам опорой. Здесь аутотренинги уже не помогут никому. К слову, если мы посмотрим те же социальные сети, тот же Фейсбук, то, к сожалению, там очень много тренингов о богатстве. «Общайтесь с богатыми, успешными людьми», — призывают они. Это из серии сетевого маркетинга. С одной стороны, общаться хорошо, но с другой – где таких успешных людей взять в доступном состоянии? Важно знать, что любой наш успех – это наш успех.
— Каждый человек когда-то был в чем-то успешен?
— Безусловно. Здесь мы подходим к тому, что у каждого из нас есть свои собственные успехи, на которые мы можем опираться. Важно не обесценивать их, а видеть. Пускай это было когда-то, но это было! Не надо проливать слезы, что вот как хорошо было когда-то, а настроить себя сейчас на то, что если у меня это было, я смогу сделать это еще раз. Главное перестать обесценить свои прошлые успехи – вот это ж тогда было, а сейчас совсем другое… Да время другое, а ты-то остался тем же! Голова такая же, мозги работают.
— Какой пример успеха можно привести в наших реалиях?
— В наших реалиях могу привести пример из своего опыта занятий с переселенцами. Как ни странно, люди, которые занимались каким-то делом, у которых был какой-то успех, приезжая сюда, например, из того же Донецка, начиная с нуля, знают, что они это смогут. У них есть знания, что «я уже это делал», — как бы навык. Понятно, что очень важно социальное окружение, которое есть у данного конкретного человека. В этом плане у нас проводится много поддерживающих тренингов для переселенцев. Если посмотреть по бизнес-центрам сейчас, то в них «донецких» стало больше. Люди приезжают, они умеют, они знают, они делают бизнес здесь с нуля.
— Многим становится жаль людей, по воле обстоятельств потерявших все нажитое…
— Только не надо их жалеть. Жалость надо оставить. Когда мы начинаем человека жалеть, он впадает в состояние жертвы: «Пожалейте меня больного, поухаживайте за мной, а я тут поплачу». Естественно, какой-то период оплакивания того, что человек уехал и бросил бизнес, — это вполне нормально, на какое-то время руки опускаются. Если внутренний ресурс у человека начинает «страдать», то благоприятное социальное окружение может дать поддержку – непосредственную или опосредованную. Она может дать толчок к новому развитию. Это называется постстрессовый рост.
— Как человеку можно победить свой страх перед нищетой?
— В первую очередь нужно признать, что «я этого боюсь». Мы не боремся и побеждаем, мы признаем: да, это есть, я этого боюсь, это у меня случилось. Можно написать на листочке бумаги, какие ресурсы у человека есть. К примеру, есть какая-то дача, огород. Кстати, пенсионеры возвращаются сейчас к тому, что уже было: мы пережили трудности на дачах в 90-е, сейчас тоже на этих дачах переживем. К слову, есть такое понятие, как гормоны стресса, которые выпускаются в кровь – это чистая биология. В процессе работы, когда человек что-то делает, гормоны стресса перерабатываются. Происходят биохимические реакции, и гормоны стресса выводятся из организма. Есть поговорка: «Глаза боятся, а руки делают» — она очень подходит к такого рода деятельности. Мы боимся что-то делать, но надо пересилить себя.
— Иными словам, лежать, плакать и жалеть себя не стоит?
— Разумеется. Как правило, люди «ниже среднего класса», которых большинство в нашей стране, не лежат. А лежат и впадают в депрессивное состояние, и это уже относится к боязни бедности, жены бизнесменов, дети бизнесменов, — те, которые живут как бы не на трудовой доход. Это те люди, которые боятся потерять много. Страх потерять очень много – это и есть страх бедности. А страх обнищания – это страх потерять все – в первую очередь здоровье и ресурс, который помогает выжить. К сожалению, богатые украинцы переходят на статусность. Для них не важно быть просто одетыми и обутыми, а одетыми и обутыми в определенные марки (бренды). Это такая зависимость: «Если у меня Лексус последней модели, то я не могу ходить в ободранных джинсах». У нас в обществе существует странное расслоение – есть, грубо говоря, два слоя, которые почти не соприкасаются. Средний класс, который в любом государстве, является опорой, в Украине практически отсутствует. У нас или сильно бедные, или очень богатые.
— Виктория, есть ли еще какие-то соломинки, чтобы людям выбраться из этого болота и избавиться от страха нищеты?
— Есть. Это касается больших городов, мегаполисов. Как правило, люди сейчас сдают комнаты. Это также ресурс поддержки. Там возникает обоюдная выгода. Человек, который сдает жилплощадь, принимает деньги, а человек, который снимает, как ни странно, может получить поддержку от хозяина. Мало того, что тебе поверили и доверили, это еще и жизнь с хозяевами, это какие-то беседы, совместные чаи – это опять-таки поддержка друг друга. И еще очень важный момент – нельзя сидеть дома. Чем больше человек будет сидеть дома и замыкаться в своем внутреннем мирке, тем больше у него шансов поймать депрессию. Людям нужно идти разговаривать, сидеть на скамейке, выходить в парк, просто общаться даже с чужими людьми, посочувствовать друг другу – это уже выход из глухого угла, из тупика, когда присутствует ощущение, что меня никто не понимает и я никому не нужен. К слову, принимать алкоголь ни в коем разе нельзя, он не поможет, а только усугубит ситуацию.