В Украине никак не начнут реально бороться с коррупцией. Со стороны власти наблюдается лишь имитация и видимость борьбы с ней. Миллионы долларов, ежегодно выделяемые Соединенными Штатами антикоррупционным органам, ситуацию не спасают. В западных рейтингах Украина прочно удерживает первое место по коррумпированности в Европе. О главных причинах коррупции и о том, почему ее уровень в Украине не уменьшается, хотя на борьбу с коррупцией тратится огромное количество денег, корреспонденту ГолосUA рассказал политолог Василий Вакаров.
— Василий, как в Украине появились антикоррупционные органы?
— В 2003 году ведущие антикоррупционеры мира собрались в Мексике и приняли решение разработать какие-то методы, методологию, какие-то общие правила, как все-таки побороть коррупцию. Потом это все легло в основу Конвенции Организации Объединенных Наций, которая была принята на основании этого заседания. В 2006 году парламент Украины принял закон, которым утвердил Концепцию ООН борьбы против коррупции. Однако мы ее утвердили, но написали в переходных положениях, что она начнет у нас действовать с 2010 года. Президентом тогда был Янукович. Мы начали принимать законы о том, что делать с коррупцией. На то время наши ведущие ученые и эксперты сказали, что нельзя коррупцию бороть, поскольку в то время был закон в Украине, который призывал бороть коррупцию. А вот с 2010 года мы начали говорить: давайте не будем бороть коррупцию, давайте будем ее предотвращать. И с 2010 года мы пытаемся найти некие шаги, как все-таки предотвратить, уменьшить уровень коррупции в нашей стране. Был принят ряд законов, в том числе в 2014 году и в 2016-ом, они и сегодня принимаются, дополняются, расширяются. Мало того, уже после известных событий 2014 года у нас было решено создать некие органы по борьбе с коррупцией. Хочу сказать, что все, что мы сейчас делаем по созданию этих органов — Национального антикоррупционного бюро Украины, Агентства по предотвращению коррупции, Специализированной антикоррупционной прокуратуры (САП), а сейчас создано еще одно агентство, которое ищет активы, — это все наша задумка. Это все задумка наших экспертов, наших специалистов. Нам никто ничего не навязывал.
— Не много ли создано органов по борьбе с коррупцией в Украине?
— Западные эксперты нам говорили: создайте нечто одно, единый орган – небольшое агентство, с которым мы можем общаться, кому можно будем позвонить в Украину и спросить, что у вас с коррупцией. Это была такая рекомендация, причем нам рекомендовали создать такой орган, который бы не имел функций силовиков, правоохранителей. Такое агентство, как мы предполагали, должно было состоять из 25-30 человек, максимум 50 человек. Допустим, три-четыре отдела занимались бы аналитикой, проверкой деклараций, мониторили бы образ жизни, затем весь фактаж, который бы насобирали, они каким-то образом структурировали и передавали его в прокуратуру или, скажем, в Службу безопасности. Те бы потом доказывали это дело, а гражданское общество контролировало бы и этот орган, и силовиков. Все, что получилось у нас,- это всё наша внутренняя «каша», наша внутренняя разборка. В 2014 году, поскольку пришли ребята молодые и рьяные, они начали делить то, что называется «коррупция». Нам же международные организации будут давать денег, давайте мы сядем на «распил» этих денег и возглавим то, что называется «борьба с коррупцией в Украине». То есть, международный тренд накатился на нашу страну, а наши специалисты – это выходцы, как правило, либо из Министерства юстиции, либо из прокуратуры. До 2010 года на все, что называлось коррупцией, выделялись деньги доноров, основными бенефициарами были Минюст или Генеральная прокуратура. Денег было достаточно много, к тому же МВФ обещало также дать около 18 млрд долларов на всю Украину, и Европейский Союз – 16 млрд евро – и те, и другие говорили, что в приоритете должна быть борьба с коррупцией. Наши ребята поняли, что всё – давайте создадим некие организации, органы. Было придумано создать два органа – НАБУ, которое занимается противодействием коррупции, и НАЗК – предотвращением. Я был в этих процессах, «варился» внутри. Я отвечал за эту тему в Администрации Президента Украины, понимал все расклады.
— Как это все происходило?
— У нас было порядка 6-7 площадок, было очень много обсуждений, но, в конце концов, пришли к таким мнениям, что НАБУ будет передано в правление Президента, а НАЗК будет курировать «Народный фронт», то есть, Яценюк. Сразу скажу, что никаких «незалежних», независимых антикоррупционных органов у нас в стране нет. Было решено, что НАБУ, поскольку это приоритет Президента, возглавит Чумак, который на начало 2014 году возглавлял комитет Верховной Рады, занимавшийся предотвращением коррупции. На то время он был наиболее подготовленным специалистом. На мой взгляд, это был бы не худший вариант. Что касается НАЗК, то там было несколько кандидатур, поэтому все не помещались, решено было, чтобы НАЗК возглавил не один человек, а коллективный орган – 5 человек (в правительстве не только «Народный фронт» был, но и БЮТ, партия Кличко, «Самопомич»), поэтому «соображали на пятерых». Приняли концепцию, приняли антикоррупционную стратегию развития, утвердили ее законом. В этом законе в антикоррупционной стратегии было записано, что с 2018 года в Украине создается два антикоррупционных органа. Это очень важно, поскольку все эти вещи были приняты законом, раньше у нас все моменты решались указами Президента и пр. А это уже закон, высшая юридическая сила в стране. И мы пошли по этому движению. Мы с Александром Данилюком, нынешним министром финансов, а тогда он был представителем Президента Украины в правительстве, разработали дорожную карту, все было расписано, но как только мы пошли двигаться, пошла рутина, мы с коллегами начали задавать вопросы. Дорожная карта — это уже не политика, это уже конкретные действия. В дорожной карте первой была записана налоговая реформа, которая предусматривала коренное изменение всего того, что у нас есть или было и в налоговом законодательстве, и в таможенном законодательстве. Всего того, что касается двух органов — налоговой и таможенной администраций. Следующим было реформирование Национального банка и того, что касалось валютного законодательства, потому что валюта не может ни зайти в Украину, ни выйти. Причины коррупции – это налоги, таможенные сборы и валютное законодательство. Это основа основ, это базис. Прежде чем убрать коррупцию, мы должны убрать причины. Это был мой подход, меня так учили, мы и моя команда положили эти предложения на стол. Следующим пунктом было то, что называется дерегуляция. Это технические и технологические нормативы, стандарты (например, качество электроэнергии, качество газа, качество питания и т.д.), все эти стандарты у нас нормативно не приведены в тому, что есть в ЕС. Есть еще бывшие технические условия. Вся эта рутинная работа у нас в стране зависла, и ей серьезно вообще никто не занимается. Когда мы предложили всем этим заниматься, выяснилось, что мы уперлись в стену политиков.
— Почему ваши предложения не встретили понимания со стороны политиков?
— Политики сказали: ребята, вы что, куда вы идете, какие стандарты, какая таможня?! Это потом, может быть. А теперь давайте быстро создадим НАБУ, которое будет ловить и сажать коррупционеров. Мои предложения не приняли, поэтому я написал заявление и ушел из АП. В антикоррупционных органах начали заниматься другими делами. Начали дерибанить деньги, которые приходят к нам с Запада. Ни у кого в голове в Администрации Президента не было реально побороть коррупцию, — и нет до сегодняшнего дня. С 2010 года, когда у нас в стране произошла административная реформа и у нас были созданы органы – министерства, ведомства и т.д. — работает до сегодняшнего дня. Это единственная реформа, которая у нас получилась. Под эту административную реформу были выписаны функции, которых в стране тысячи. Это все делалось до Януковича. С этой административной реформой в каждое ведомство, агентство, министерство были внедрены смотрящие — на должности советников министров пришли ребята, которые реально занимались тем, что называется отслеживание потоков. Эта схема, эта система у нас в 2014 году не просто не изменилась, она просто укоренилась. Вместо ребят, которые занимались, условно говоря, «от Саши Стоматолога», теперь начали заниматься ребята «от Ложкина и от Кононенко». Поэтому, когда говорят, что у нас коррупция не уменьшилась, — это правда, потому что в системе у нас не поменялось ничего.
— Как вы считаете, может ли что-то измениться в этой не меняющейся системе?
— Я отслеживал эти моменты на протяжении трех последних лет. Я был кандидатом в директоры НАБУ. Я был кандидатом в члены НАЗК. Я знал, что меня не пустят туда, но мне было интересно, кто и как занимается, то есть, я не выпал из этой тусовки, из этой «песочницы» я никуда не вышел. Я знаю, что делает НАБУ. Я знаю, что делает НАЗК. И там, и там работают многие мои коллеги. И вот, что я скажу. На сегодняшний день, к моему сожалению, у нас ровным счетом ничего не изменится, пока у нас не будет новая власть. Я все смотрю достаточно трезво и уверен, что у нас ничего не поменяется. Например, Александр Данилюк стал министром финансов. Это человек, который создавал НАЗК, он был членом конкурсной комиссии. Считаю, что, во-первых, он очень далек от министерства финансов, а, во-вторых, любопытно, что он делает сейчас. У Данилюка, как у ставленника англичан, одна задача, и он с ней справляется. Он послал как можно дальше Международный валютный фонд. Он пришел к частным инвесторам англичан – там есть очень серьезный пул, который возглавляет компания Ротшильдов, и сейчас мы размещает там бонды, свои ценные бумаги, еврооблигации, и мы задорого их продаем. Мы их продаем в два с половиной раза дороже, для нас деньги стоят в 2,5 раза дороже, чем деньги МВФ. Почему мы так делаем? Потому что МВФ на нас давит и требует, чтобы мы боролись с коррупцией. А евробонды – пожалуйста, вы разместили, но вы нам их все равно вернете. Это уход от темы борьбы с коррупцией. Данилюк это выполняет. Кстати, в него вся семья живет в Англии. И второе, что он делает, он-то помнит, что надо реформировать налоговую, но вместо реформирования налоговой борьба идет за то, чтобы внутри налоговой забрать отдел, который занимается тарифным регулированием. В отделе тарифного регулирования сидят девочки и мальчики, которые в ручном режиме определяют, на какой таможне по какой ставке будет растамаживаться тот или иной товар. Данилюк борется за то, чтобы забрать этот отдел себе, забрать реестр в налоговой системе, переподчинить его Министерству финансов. Это интерес стоит нескольких миллиардов долларов.
— Почему все-таки в Украине не борются с коррупцией по-настоящему?
— Все, что касается НАБУ, НАЗК, ГПУ, СБУ, САП, то эти органы не работают даже внутри себя. Правоохранительная система не работает между собой и не работает внутри себя. У нас абсолютно разбалансированная правоохранительная система, она настолько чудовищно разбалансирована, что загнала сама себя в угол. Там каждый начальник отдела даже зубы не почистит, если ему с утра начальник не позвонит и не скажет, что делать. Потому что то, что сказал начальник вчера, утром может поменяться. Там каждый смотрит друг другу в рот: а что делать сейчас на сейчас? Не то, что система не работает между собой, она не работает внутри себя. Это первое. Второе. В рамках реформирования правоохранительной системы в 2017 году у нас основной реформой должна была быть реформа системы безопасности, проще говоря, СБУ. У СБУ должны были забрать функции следствия и функции коррупции. В Законе о предотвращении коррупции выписано так, что СБУ нет среди органов, которые должны заниматься противодействием коррупции. Но во внутреннем законе об СБУ есть функция борьбы с коррупцией. В СБУ остался главк, который занимается борьбой с коррупцией. И этот главк реально занимается борьбой с коррупцией. Я имею в виду то, что у него есть реальные возможности бороться с коррупцией, потому что там работают следователи, там работает оперативный состав и там работает технический состав. Это все, что касается наружного наблюдения, снятия информации с компьютера, с телефона, с телевизора – этим всем СБУ обладает. В этом году НАБУ должно было перенять эти функции, забрать их и получить все, что есть у СБУ – наружное наблюдение, внутренний съем информации и т.д. И не забрало, потому что руководитель СБУ ляжет трупом и не передаст эти функции. НАБУ – это собрание ребят, которых обучили англичане, сейчас эстонцы обучают. Они сидят за компьютером и отслеживают с Google, еще откуда-то берут информацию, у них нет реальных функций. Это как дорогой Мерседес, который стоит на тротуаре, у которого нет колес, в который никто не залил бензина, у него забрали двигатель, а там просто каркас – туда просто люди заходят и выходят, а он сам стоит и не движется. У нас, кроме того, что правоохранительная система разбалансирована, кроме того, что СБУ не передает свои функции, у нас впереди выборы. Мы все время живем в выборах. Американцы сказали, условно говоря, что они хотят воспитать своего кандидата в президенты Украины. В США видели трех кандидатов в президенты Украины — это Луценко, Холодницкий и Сытник. Одним из кандидатов в президенты всегда считал себя Юрий Луценко. Он – политик, бывший министр внутренних дел, он сидел в тюрьме, сейчас он генеральный прокурор. И вдруг он видит, что его коллега, который раньше работал только в областной прокуратуре, американцам больше подходит в качестве президента. Американцы посмотрели на нынешнего руководителя НАБУ, и говорят, что он им больше подходит. Но и еще хуже случилась ситуация, когда вместе с Сытником, который ездит в Америку и к этому уже все привыкли, начал ездить Холодницкий – руководитель САП, прямой подчиненный Луценко. Генеральный прокурор никак не может с этим согласиться, кто будет терпеть это дело, потому-то происходят разборки между НАБУ и ГПУ. В этом и заключается, с моей точки зрения, природа конфликтов между ними.