Не секрет, что антикоррупционные структуры в Украине не справляются со своей основной функцией – правоохранительной. По сути, они занимаются политикой, заявляют эксперты. Очевидно, что «внутриусобная» возня между органами по борьбе с коррупцией ничего, кроме вреда, нашей стране не приносит. Конфликты разгораются все ярче, а уголовные дела против украинских воров и взяточников стоят на точке замерзания. О том, за что работники антикоррупционных органов получают миллионы бюджетных гривен, в интервью корреспонденту ГолосUA рассказал эксперт по вопросам коррупции Василий Вакаров.
— Василий, какова предыстория создания антикоррупционных органов в Украине?
— Поскольку я давно в этой теме и понимаю мотивы, причины и первопричины всего этого движения, то я бы хотел рассказать о том, что в марте 2014 года, когда у нас появилась новая власть, перво-наперво, они поняли, что есть потребность, в первую очередь, американцев и ЕС, в том, что называется «побороть коррупцию». Этот общемировой тренд перенесли на нас. Ребята, которые подхватили этот тренд, в первую очередь организовались и поставили своего человека – заместителя министра юстиции по антикоррупционной тематике Руслана Рябошапку. Вторая группа организовалась и учредила новый институт – правительственный институт по вопросам антикоррупционной политики, и возглавила его Татьяна Черновол. Два ярко выраженных направления уже c марта 2014 года определились как то, что есть как минимум две политические силы, которые хотят, что называется, обуздать коррупцию. Над системой, над ситуацией стоял Виктор Чумак, это бывший руководитель комитета Верховной Рады по борьбе с коррупцией. Естественно, его интересовало все, что касалось этой тематики, особенно ее финансирование, которое проходило из-за рубежа. Четвертой силой, которая поняла это и приняла участие в формировании новой политики, была команда бывшего министра юстиции Сергея Головатого. К нему примкнули и бывшие министры юстиции, и начальники департаментов и отделов. Затем появилось еще одно направление совершенно новых людей — это так называемая команда Пашинского, ребята, которые понимали, как зарабатывать деньги на рейдерстве. Это была пятая команда. Создали межведомственную комиссию. И вот на протяжении марта, апреля, мая 2014 года вся эта каша заварилась, начали между собой определяться, кто же будет самым главным из них. Естественно, повылазили еще какие-то ребята.
— Кто финансировал эти команды?
— Эти группы в основном финансировались фондом «Видродження» Сороса. В июне месяце, когда Порошенко победил на выборах, стал Президентом, и власть стала легитимна, определилось, что необходимо создать Национальное антикоррупционное бюро. Под эту необходимость как раз Чумак претендовал на то, чтобы это бюро возглавить. Начали писаться проекты законов, стратегии и все такое прочее. Вроде бы никаких конфликтов у этой группы не возникало внутри себя, но трения начались между Яценюком и Порошенко. Яценюк тогда возглавлял правительство, был исполняющим обязанности, а Порошенко уже был действующий Президент. Они определили между собой так: давайте разведем, «я буду бороться с коррупцией, то есть, создадим НАБУ, а ты будешь предотвращать — НАПК». Один орган – Порошенко, другой — Яценюку. На этом порешили, быстро чиновники слепили два проекта законов. В начале была придумана антикоррупционная стратегия, а дальше – закон о НАБУ и закон о НАПК. Эти три закона были приняты 14 октября 2014 года еще старым составом парламента. Депутаты были напуганы, кто был в бегах, все сказали: «Боремся с коррупцией» — и проголосовали. Потом проходят выборы, новая власть, новое правительство во главе с Яценюком. Собственно говоря, с ноября 2014 года и по сегодняшний день мы наблюдаем то, что называется «матрица». Матрица, которая была создана еще предыдущим парламентом, или то, что называется, имплементация этих трех законов. Создали НАБУ, создали НАПК, между НАБУ и генеральным прокурором возникли трения — во время реформирования генеральной прокуратуры еще при Шокине. Встал вопрос о том, чтобы создать специальное подразделение в прокуратуре, которое процессуально руководило бы САП.
— Какие трения наблюдались при создании антикоррупционных органов?
— На протяжении 2,5 лет у нас сформировалось НАБУ, сформировалась САП, и сформировалось НАПК. Скандалы больше всего были, когда формировалось НАПК, потому что там было очень много общественных движений, и все хотели возглавить агентство. Но самое главное – почему НАПК создалось в форме комиссии из пяти человек – потому что в парламент зашли пять политических сил. Как у нас водится, по квоте зашли в НАПК представители этих пяти политсил. Трения были, споры. Закончилось все тем, что НАБУ возглавил не Чумак, под которого все это создавалось, и он очень хотел возглавить агентство. Один из членов комиссии, который был от Яценюка, проголосовал против Чумака, и, соответственно, возглавил НАБУ Сытник. Сытник был никому не известной фигурой, обычный прокурор. И его поставили. С этого момента начались раскачивания во все стороны. Основой того, что мы пришли сейчас к конфликтам, было то, что начались «кидания» одной стороны другой. Изначально правительство Яценюка «кинуло» Президента Порошенко. После этого я могу назвать 15 вариантов того, что проходило до сегодняшнего дня. Я видел все изнутри и знаю все эти расклады. Могу сказать, что эта матрица, которая у нас сложилась из конфликтующих сторон – это объективно. Второе, что повлияло на сегодняшнюю ситуацию, — в НАБУ нет основной функции. Они не имеют права прослушивать телефоны, они не могут снимать информацию. У них нет таких технических и юридических возможностей, полномочий. То есть, они как большая дорогая машина без колес и без бензина. Стоят себе и вроде бы как пугают.
— Зачем нам антикоррупционные органы, если бороться с коррупцией, по сути, обязана правоохранительная система?
— Я был начальником отдела по вопросам антикоррупционной политики Администрации президента, 16 июня 2014 года Порошенко назначил меня на эту должность. Меня все знали как профессионала, я варился во всех этих вещах. У нас было несколько направлений работы. Направление первое – это работа нашей правоохранительной системы. Второе направление – это создание небольшого органа, который бы занимался проверкой деклараций и проверкой финансирования партий. Я с 2009 года работал в секретариате Кабинета министров, бывал на очень многих международных семинарах в США, ЕС, Японии. Все они нам рекомендовали одно – создать маленькую структуру, которая не имела бы правоохранительных функций, но занималась проверкой деклараций и финансирования политических партий. Эти две функции мог бы выполнять орган численностью от 25 до 30 человек. Мы планировали, что этот орган будет подчиняться Верховной Раде, но был независимым, как правительственный уполномоченный по правам человека. Это узкое направление. В Израиле, например, вообще есть только один человек, который занимается коррупцией. Не важно, где он находится, но его все боятся. И там порядок. В США есть ФБР.
— На чем должна строиться борьба с коррупцией?
— Чтобы побороть коррупцию, в Украине, надо было, во-первых, провести налоговую реформу, потому что больше всего несправедливости в том, что у нас кто-то платит налоги, а кто-то — не платит, кто-то имеет льготы, а кто-то их не имеет. Во-вторых, необходима реформа таможенного законодательства, потому что у нас ручное управление — определение того, сколько пошлин должно платиться за один и тот же товар, осуществляется в ручном режиме. Например, в Одессе вы платите за растаможку туфель одну сумму, а в Луцке – другую. Есть специальный отдел в таможне, который в ручном режиме это делает. Третье — это валютное законодательство. Надо ослабить государственное регулирование, если мы хотим, чтобы в Украину заходили иностранные инвестиции. Деньги не только должны заходить сюда, они и выходить тоже должны. Четвертое – это дерегуляция, потому что мы даем одну инструкцию, а две другие ее запрещают. Это базовые вещи, на которых мы предлагали строить борьбу с коррупцией. Под это подтянулось изменение бюджетного законодательства, потому что очень много денег из бюджета идет несправедливо. То, что мы хотели создать, не подошло наверху – Ложкину не понравилось, и дальше. Было принято решение все свернуть. Это все оказалось никому не нужно. Решено было создать некую видимость НАБУ, видимость НАПК, мы просто сделали мыльный пузырь. Мы показываем Западу, что мы нечто делаем. То есть, дайте денег, мы для вас покажем, а на самом деле мы просто возглавим коррупцию. То, что этот мыльный пузырь мы начали лепить с самого начала, было очевидно. Очевидно было, что мы дурим международников, для того, чтобы показывать, вот видите, как мы активно боремся с коррупцией.
— Почему разгораются конфликты между антикоррупционными органами?
— О конфликтах между антикоррупционными органами можно говорить часами. Но самый главный конфликт – в финансировании. Так, на создание НАПК нам датчане дали реальные деньги — 2 млн 100 тыс. долларов. Правительство Дании не доверяет нашему правительству, и оно дало деньги общественной организации, которая называется ПРООН в Украине — представительство ООН в Украине. 90% наших экспертов получили эти деньги, и эти ребята должны были разработать 5 модулей программного обеспечения, в результате которых любой человек получает доступ и может проверить операцию. Скажу сразу, что 90% этих денег было украдено. Было открыто 4 уголовных производства. На сегодняшний день эти деньги растащили. А мы из бюджета начали платить за содержание НАПК – сначала 220 млн грн, потом 480 млн грн. Все чиновники сдают декларации, и чтобы их проверить, 48 сотрудников НАПК пишут в налоговую запросы в бумажном варианте, оттуда приходят ответы. Понятно, что это все – ширма, пока придет ответ, проходит достаточно много времени. Поэтому из 1 млн 420 тыс. деклараций в прошлом году, которые сдали чиновники, проверили только 220 деклараций, по состоянию на 12 марта 2018 года. Сейчас они говорят, что из почти 900 тыс. поданных деклараций они будут проверять лишь 30. Это ужас, на самом деле, — это так и есть. «Бабки» разворовали, и все.
— Будет ли кто-то нести ответственность за воровство таких огромных денег?
— Дело в том, что на сегодняшний день Национальная полиция нашла директора, который получил 100 тыс. долларов и заплатил их студентам Политехнического института за разработку вручную программного обеспечения. Куда девались 1 млн 800 тыс. долларов, здесь пока еще тишина. А воз ныне там. Здесь есть простая вещь – эти деньги похитили наши и зарубежные эксперты, которые работали в ПРООН. Они между собой поделились. Поэтому они так быстро и закрылись, поскольку, если бы эта цепочка дальше пошла, она пошла бы на этих чиновников ПРООН, которые работают у нас. Хочу сказать, что наши чиновники совместно с чиновниками ООН «раздерибанили» эти деньги.
— Почему полноценно не может работать НАБУ?
— НАБУ не может работать, потому что у них нет прослушки, просмотров, съема информации и т.д. Для того, чтобы НАБУ заработало, агентству нужны функции прослушки и съема информации, которые есть у Службы безопасности Украины. Напомню, мы должны были в 2017 году реформировать Службу безопасности Украины. Главной реформой в прошлом году у нас должна была стать реформа СБУ. Расформировать эту службу, — и эту функцию забрало бы НАБУ, вместе с ребятами, вместе с техникой и т.д. Когда в 2014 году у нас был государственный переворот, потому что снайперы убили людей, и это была не мирная демонстрация, это по факту был переворот, потом началась АТО. Главным органом по антитеррористической операции является СБУ. Василий Грицак, бывший водитель Веры Ульянченко, был категорически против реформирования службы. Он не только не допустит реформирования СБУ, он не отпустит от себя эти службы. А пока он не отпустит, НАБУ занимается чем-то и просит: «Дайте мне, пожалуйста, прослушать того или того человека». Это абсолютно зависимый от СБУ орган.
— Зачем СБУ нужна была прослушка антикоррупционных органов?
— Теперь о прослушках, которые СБУ поставила в НАБУ, САП, в аквариум в кабинете Холодницкого. Зачем они прослушивали? Во-первых, есть амбиции. Это молодые ребята. Г-ну Холодницкому 31 год, и он получил звание генерала. Он стал миллионером. Ему американцы «нарисовали» картину, что он через 5 лет станет Президентом Украины. Почти те же самые амбиции есть у Сытника. Этих молодых амбициозных ребят «развели». А «развел» их господин Луценко и те, кто за ним. Специально была создана ситуация, когда двое «дерутся», а генеральный прокурор стоит над процессом. Понятно, что сейчас проиграл Холодницкий, потом проиграет Сытник. А прослушку надо было устанавливать по причине того, что существуют два уголовных дела по незаконному обогащению Луценко и по е-декларированию, и ведет эти дела Холодницкий. Холодницкий объединил эти два дела в одно, то есть, Холодницкий, непосредственно, «пасет» своего шефа. Когда Луценко это узнал, он решил закончить это дело. Здесь также торчат «уши» Корчак. Кроме того, что они украли эти миллионы долларов от датчан, они себе начисляют зарплаты – если мы посмотрим декларации сейчас по 2017 году, то Корчак в прошлом году получила 1 млн 336 тыс. грн, Холодницкий — 1 млн 200 тыс. грн, Сытник – 1 млн 420 тыс. грн. Ребята сидят на зарплате, получают больше миллиона гривен, ничего не делают, ни за что не отвечают. И вот за этот мыльный пузырь мы платим бюджетные деньги. И в ответ мы не получаем ничего.
— Как на эту ситуацию смотрят западные партнеры?
— Международный валютный фонд говорит: если вы хотите получить деньги, создайте Антикоррупционный суд. Американцы вложили в нас деньги, а это — американский бизнес, это — транснациональные компании, которые вкладывали свои деньги сюда. Теперь они хотят «отбить» свое и получить взамен доступ к сырью. А в Украине есть руда, есть земля, есть вода, и есть транспортные сети, их никто никуда не забрал и никто никуда не унес с собой. Американские бизнесмены хотят получить это все либо в собственность, либо в управление. Для этого нужен Антикоррупционный суд. Американцы сказали: «Вы нам уже надоели, мы не хотим ни НАБУ, ни САП, ни НАПК. Мы хотим Антикоррупционный суд». Мало того, антикоррупционный суд нужен нам, чтобы там сидели наши судьи, которые будут принимать решения в нашу пользу. Я так жестко говорю, потому что в 2014 году, даже когда мы разрабатывали антикоррупционную стратегию, она работала только до 2017 года. У нас антикоррупционная стратегия закончилась в прошлом году, уже полгода нет никакой стратегии. У нас была государственная программа, которая тоже закончилась. МВФ просто понял, что его дурят. НАБУ им нужно еще только для одного. Дело в том, что Национальное антикоррупционное бюро полтора года тому назад подписало официальное соглашение с ФБР – меморандум. По этому меморандуму Федеральное бюро расследований имеет право осуществлять определенные действия на территории Украины. Когда в ноябре 2017 года генеральная прокуратура вместе с СБУ расследовали одно уголовное дело, они столкнулись с некими людьми и сначала не понимали, кто это, думали, что это воры, бандиты. Потом они столкнулись с тем, что это работники ФБР. ГПУ с СБУ вышли на НАБУ, и был скандал в конце ноября прошлого года. Тогда посол США в Украине Мари Йованович официально сказала: «Стоп. Это наше ФБР, и мы здесь законно». Генеральный прокурор удивился: как это законно, у нас есть криминально-уголовный кодекс. Посол ответила тогда: «А у нас есть меморандум». После того, когда Юрий Луценко сказал, что это – незаконно, и установил Холодницкому прослушку, ему аннулировали визу в Соединенные Штаты Америки. Он уже не может поехать в США. И это все звенья одной цепи.