Руководитель Национальной социальной сервисной службы Украины Василий Луцык дал большое интервью проекту «Как ты?» украинской службы Радио Свобода. В нем он рассказал: сколько детских домов было эвакуировано за пределы Украины во время войны и где эти дети находятся сейчас; в каких странах живет больше всего украинских сирот; у скольких украинских детей война забрала родителей; как родителям-беженцам вернуть ребенка, если его отобрали европейские социальные службы; кто усыновляет украинских детей.
«Украинцы не знают законов страны, в которую попали»
– Есть несколько сотен случаев, когда у украинцев, которые находятся за границей, забирали детей. Что вы знаете о таких ситуациях?
– На сегодняшний день у нас таких случаев 340 (число детей выше, так как бывает, что у родителей/опекунов забирают сразу нескольких детей). Из них мы уже закрыли 83 случая в отношении 185 детей. То есть мы либо возвращаем ребенка в семью, либо возвращаем ребенка в Украину под опеку, например, ближайших родственников.
В чем же проблема? Прежде всего, украинские граждане, к сожалению, не знают законов страны, в которую они попали. Особенно это касается скандинавских стран и Германии. У них очень строгие требования к соблюдению прав детей.
Например, ребенок в возрасте до 10-12 лет не может самостоятельно ходить в школу: его нужно сопровождать.
Конечно, нельзя бить ребенка или кричать на него. Часто наши родители, скажем, нарушают это требование. Кроме того, требуется надлежаще обеспечивать социальные права ребенка: чтобы у него было что поесть, чтобы он рос в надлежащих условиях. Это те нарушения, за которые социальные службы забирают украинских детей. Но в каждом случае мы работаем индивидуально, общаемся с каждой страной.
В принципе, сейчас у нас нет таких случаев, когда мы видим, что мы не вернем того или иного ребенка.
– Что вы предпринимаете в случае, когда за границей у родителей изъяли ребенка?
– У нас есть три канала для получения информации об отборе детей.
Первый канал, самый распространенный: власти других стран обязаны сообщать о таких случаях. Но это может занять время, потому что, в зависимости от государства, у них есть до месяца времени, чтобы сообщить нам о таких случаях. Вторым каналом, более оперативным, являются наши консульства, которые также знают об этих случаях и информируют нас. Третий – непосредственно сами родители, у которых отобрали детей.
Получив этот сигнал, мы обращаемся к государству, где пребывают украинские граждане, с просьбой представить информацию о причинах изъятия детей, их местонахождении и условиях возвращения в семью.
Случается такое, что, например, родителям просто нужно пройти обучение или поработать с психологом, как общаться с ребенком. Или родители, например, должны зарегистрироваться в центре занятости, чтобы было видно, что они ищут работу. Или бывают случаи, когда говорят, что этим родителям точно не вернут ребенка, потому что они очень грубо нарушают его права.
Затем, если мы видим, что мы можем вернуть ребенка в семью, мы объясняем родителям, что делать, сопровождаем их в этом процессе. Консультируем их вместе с консульством, поскольку они могут помочь родителям там, на месте. И после этого ребенок возвращается к этим родителям.
Если же мы видим, что ребенка родителям не вернут, тогда мы в Украине ищем ближайших родственников или общаемся со службами по делам детей, чтобы они определили законного представителя здесь, в Украине.
После этого мы информируем принимающее государство, что мы готовы вывезти ребенка в Украину. Мы говорим о том, что для этого ребенка созданы надлежащие условия. И затем мы отправляем своего представителя в ту страну, ему в присутствии консула передают ребенка. В дальнейшем мы информируем государство об условиях возвращения ребенка и о том, соблюдаются ли здесь его права.
Если коротко, то механизм такой. Но в каждом случае, в зависимости от каждой страны он может иметь индивидуальные особенности.
«У нас есть безопасные регионы, где могут жить дети»
– Радио Свобода уже рассказывало историю о возвращении в семью девочки Лии. Отец ребенка сказал, что сначала бельгийские социальные службы не хотели возвращать его дочь в Украину из-за боевых действий в стране. Как часто вам отказывают в возвращении детей именно из-за этого?
– У нас была эта проблема где-то до ноября-декабря (2023 года). Мы провели большую встречу со странами, объяснили ситуацию: что да, в Украине идет война, но государство функционирует. И что у нас есть безопасные регионы, где могут жить дети. Сейчас большинство стран это уже понимают, а с остальными мы проводим двусторонние встречи. И, в принципе, сейчас мы меняем ситуацию.
Но, действительно, это международный стандарт, который появился. Потому что во многих странах, где шла война, – Ираке, Сирии, Афганистане – центральная власть не функционировала. В Украине совершенно другая ситуация – функционирует власть, все государственные органы, и поэтому мы несем ответственность за безопасность возвращения ребенка в Украину.
– С какими странами возникают трудности?
– Это классика – Германия, Италия и Нидерланды.
– Где находятся сейчас детские дома (учреждения интернатного типа), эвакуированные с начала полномасштабной войны?
– Мы перемещали их как в пределах Украины, так и за границу. Если брать ситуацию на сегодня, то у нас 94 учреждения, перемещенных по Украине, и 196 – за ее пределы.
Топ-3 страны, где больше всего наших детей, – это Польша, Германия и Турция. В Польше почти две тысячи детей, менее тысячи в Германии и 300 детей в Турции.
– Если говорить об Италии, мы следим за ситуацией на юге этой страны, куда эвакуировали учреждения с украинскими сиротами. Они выехали вместе с украинскими опекунами, но уже в стране были лишены опеки. Сейчас суды продолжаются, но даже местные представители говорят, что шансы на возвращение детей невелики.
– Действительно, серьезной проблемой оказалось различие между украинским законодательством и законодательством принимающих стран, в частности, Италии.
Но ситуация, в принципе, слегка сдвинулась с места. В прошлом году мы вернули из Милана почти 40 детей. Мы также возвращаем еще одну группу детей как раз с юга Италии.
И, кроме того, мы ожидаем, что министерство социальной политики подпишет двустороннее соглашение с Италией, чтобы четко определить рамки этой процедуры и разработать механизм возвращения всех детей в Украину или перемещения в соседние страны.
– То есть шансы на возвращение этих детей высоки? Есть ли случаи, когда вы видите, что детей не удастся вернуть?
– Ну, скажем так, в конце концов, мы движемся в рамках правовых европейских процедур. И мы считаем, что у нас есть решение. Со своей стороны, мы делаем все возможное, чтобы всех детей вернули. И я думаю, что скоро вы увидите еще один кейс возвращения детей из Италии в Украину.
Но возвращение – долгая процедура. Например, у нас есть учреждения, которым пока хорошо в других странах, они не собираются возвращаться вообще. И потом, когда они решат вернуться, возможно, возникнут проблемы.
Если мы видим, что все учреждение не может вернуться, тогда мы начинаем возвращать детей поэтапно. Кроме того, недавно мы запустили процедуру усыновления наших детей из-за рубежа. То есть гражданин Украины может познакомиться с ребенком онлайн, после чего отправляется в эту страну и уже принимает ребенка на усыновление.
Кто усыновляет детей во время войны
– Кто сейчас может усыновлять украинских детей?
– Усыновлять могут только те граждане, которые находятся в Украине. Потому что, согласно закону, все направления выдаются службой по делам детей по месту жительства. Поскольку такие службы не работают за границей, человек должен находиться в Украине, проходить обучение в Украине.
– Как изменился спрос на усыновление детей в Украине?
– В среднем ежегодно (до 2022 года) усыновляли до двух тысяч детей. Количество детей, которых нужно усыновить, – почти 15 тысяч. До полномасштабной войны большинство усыновляли иностранцы. Во время войны мы это остановили.
Поэтому 2022-2023 годы – это только национальное усыновление. В 2023 году у нас более 950 детей усыновлено украинцами. Поэтому, в принципе, это большой показатель, ведь до полномасштабной войны усыновляли в среднем 400-500 украинцев.
С другой стороны, к сожалению, у нас есть проблемы в мировоззрении украинцев. Все хотят усыновить ребенка, как правило, до пяти лет, полностью здорового и без каких-либо проблем с его родителями.
К сожалению, мы понимаем, что большинство детей, нуждающихся в усыновлении, – это дети в возрасте от семи-восьми лет. И мы должны изменить это сознание украинцев, чтобы любой ребенок мог быть усыновлен и чтобы не было такого, что одни дети лучше, а другие хуже.
– Если говорить об украинских детях, чьих родителей забрала война, сколько их, где и с кем они живут?
– Прежде всего мы должны понимать различие между детьми, ставшими сиротами во время войны, и детьми, ставшими сиротами именно в результате военных действий. Это разные категории. В течение почти двух лет с начала войны 13 тысяч 338 детей в Украине остались без родительской опеки.
Однако из них только 1759 детей стали сиротами в результате военных действий. У нас есть новая причина, когда дети лишены родительской опеки, – когда родители находятся в плену (12 детей) или на оккупированной территории (685 детей). Мы присваиваем им этот статус, но надеемся, что, когда родители вернутся, эти дети вернутся в семью.
Наш приоритет – устроить этих детей в рамках семейных форм воспитания, то есть в патронатные семьи, приемные семьи, детские дома семейного типа. И, кроме того, большое количество таких детей отдаем под опеку родственников. И в будущем уже государство обеспечивает финансовую поддержку этой семье.
– Как именно государство обеспечивает?
– Размер помощи бывает разным.
Во-первых, у нас есть три категории детей – от 0 до 5 лет, от 6 до 14 лет, затем от 14 до 18 лет. И на каждого ребенка государство выделяет определенную сумму на содержание – в среднем от 4 тысяч до 10 тысяч гривен в месяц (от 100 до 260 долларов США).
Кроме того, эти дети имеют право на бесплатное питание в школах, если это дети с инвалидностью – на медицинскую реабилитацию и т.д.
Кроме того, мы вместе с нашими международными партнерами стараемся создать для этих детей другие, скажем, механизмы поддержки. Например, предоставляем планшеты или бытовую технику. Таким образом мы поддерживаем семью, где ребенок находится.