За 10 лет население Украины сократилось почти на 40%. В ближайшие 2−3 года украинцев может стать еще на 20% меньше. То есть население рискует сократиться до 20 млн. Что может спасти ситуацию, рассказал украинский экономист, финансовый аналитик Алексей Кущ.
Фазы «демографического коллапса»
В 2013-м году население Украины составляло 45,5 млн человек. При условии отсутствия переписи, эта цифра могла быть завышена на несколько миллионов.
Первая фаза «демографического коллапса» состоялась в 2016 году — в результате оккупации Крыма и части Донбасса, а также в результате первой волны миграции за границу, — население страны сократилось до 42,7 млн (цифры опять же завышены).
В 2021 году численность населения в Украине уже определи на уровне 37 млн человек (миграция и последствия пандемии).
Итак, первая фаза — это сокращение населения с 45 до 37 млн, или на 8 млн человек, то есть на 19%.
Вторая фаза началась с началом полномасштабного вторжения РФ на территорию Украины. Численность населения сократилась с 37 до 28 млн, или на 9 млн человек, или 24%. /> Совокупно Украина потеряла 17,5 млн человек (естественное сокращение, миграция, население в оккупации, потери на войне, пандемия), или 39%.
Удивительным образом, но произошло поразительное совпадение: на каждой фазе мы теряли в среднем по 20% демографического потенциала.
Если война будет заморожена в 2024-м году, финал коллапса демографической модели застынет на отметке примерно 25 млн человек.
В случае продолжения войны на ближайшие два-три года, Украина может потерять очередные 20% своего демографического потенциала, или 5 млн человек. То есть население рискует сократиться до 20 млн.
Еще более катастрофическая ситуация происходит с рабочей силой трудоспособного возраста: ее численность сократилась с 19,4 млн до 11 млн, или на 8,4 млн человек, то есть на 43%. В финале нас ждет примерно 8 млн, то есть падение составит 59%.
Почему сокращение экономически активного населения происходит более высокими темпами, чем падение численности населения страны в целом?
Здесь все закономерно: мигрируют активные и трудоспособные. Пенсионеры, как правило, остаются дома. Кроме того, на оккупированных территориях пенсионеров остается всегда пропорционально больше, чем других возрастных групп населения.
В случае затягивания войны, численность рабочей силы в Украине может сократиться до 6 млн человек. И это будет катастрофически мало для столь большой страны.
Что спасало украинскую экономику раньше
Еще в 2019 году я написал статью «Проблема роста. Если Украина не вернет мигрантов, то может потерять еще 10 млн человек». Многие из ее выводов сохраняют свою актуальность до сих пор.
В моделях оценки конкурентоспособности, которые применял Всемирный экономический форум в Давосе для классификации стран по типу экономического роста, Украина находилась в нижней части корзины «факторных» государств, то есть экономик, которые опираются на какой-либо базовый, внутренний фактор конкурентоспособности, или их комбинацию.
К примеру, в Саудовской Аравии это нефть.
У нас в разное время это были: дешевая рабочая сила (данный фактор начал стремительно исчезать перед войной), арендный характер землепользования, когда агропроизводители не отвлекали финансовый ресурс на выкуп земли и вкладывали средства в развитие своих хозяйств, собственное сырье, в частности, аграрное.
Мы так и не смогли перейти во вторую корзину стран, где основой конкурентоспособности является производительность труда (маркер целого ряда успешных развивающихся государств, которые проводят национальную промышленную политику). В то же время, наши квазифакторы конкурентоспособности постепенно угасают.
Квалифицированная рабочая сила в Украине не такая уж дешевая, стоимость энергоресурсов выше, чем у стран — экономических конкурентов, либерализация рынка земли грозит разрушением сложившихся бизнес-моделей в аграрном секторе, государство полностью отказалось от проведения суверенной промышленной политики.
И, конечно, нам очень далеко до перехода в третью группу самых развитых экономик мира, где фактор конкурентоспособности — это инновации, творческая модель развития и экономика знаний.
Хотя данная классификация уже не используется ВЭФ, так как мир становится более сложным, но в целом это очень показательная стратификация стран по типу экономического роста.
Итак, с одной стороны, в ближайшее время Украина потеряет свои существующие базовые квазифакторы конкурентоспособности, а с другой — уже завтра нашей стране придется выдержать очередной экзамен по конкуренции в системе глобального разделения рынка труда за место в мировых цепях добавленной стоимости.
И все это на фоне глобальной фрагментации, перезагрузки ключевых мировых рынков и бизнес-моделей межгосударственной промышленной кооперации.
Закон Оукена и как он работает в украинских реалиях
В экономической науке используется закон Оукена, разработанный Артуром Мелвином Оукеном, главой Совета экономических консультантов при президенте США в 1968—1969 гг., неокейнсианцем и автором концепции «индекса несчастья», ученым, который вошел в рейтинг «100 известных экономистов после Кейнса».
Суть этого закона заключается в следующем: есть определенная эмпирическая зависимость между темпом роста ВВП и динамикой уровня безработицы. К примеру, сокращение темпов роста валового продукта на 2 п.п. приводит к росту безработицы в среднем на 1 п.п.
Кстати, этот закон почти сработал у нас в 2022 году: ВВП упал на 29%, а безработица выросла с 9% до 28% (по закону Оукена должна была вырасти: ((29+3)/2) + 9% = 25%.
В реальности, безработица в прошлом году выросла до 28%.
Для базовой модели темпы роста ВВП принимаются в расчете 3% ежегодно.
Естественно, существует широкий спектр допусков и ограничений по применению этого закона, в зависимости от типа экономики, региональных различий и т. д., но в целом — это хороший способ проверить потенциал такого источника роста, как человеческий капитал.
Но вернемся к закону Оукена. Существуют разные числовые интерпретации описанной экономистом зависимости между ВВП и уровнем безработицы.
Так называемая шкала Чеддока, которая показывает, что прямая связь между указанными показателями есть, но она не полная, то есть в каждой стране могут быть свои варианты: 1 к 3 или 1 к 2 при падении ВВП и росте безработицы.
А что можно сказать о характере обратной зависимости?
Существует зависимость и между ростом ВВП и сокращением безработицы, которая работает иначе. Некоторые исследования показали, что при росте ВВП на 100 б.п. уровень безработицы сокращается на 25 б.п.
Здесь нужно сделать одну оговорку: рост/падение безработицы в контексте динамики изменения ВВП оценивается на уровне, что превышает так называемую структурную безработицу в размере 3−4%, который будет всегда, если мы, конечно, анализируем не тоталитарную экономику.
Как эти показатели интерпретировать в украинских условиях?
Если вычесть структурную безработицу, у нас есть примерно 15% экономически активного безработного населения, которое, чисто теоретически, можно привлечь в хозяйственный оборот.
То есть в случае послевоенного восстановления мы очень быстро подойдем к так называемой структурной безработице в 3−4%.
Основными поглотителями трудовых ресурсов станут те отрасли, которые являются крупнейшими работодателями, то есть сектор торговли, ремонта и предоставления услуг, транспорта и связи, перерабатывающей промышленности.
Высокие темпы развития без создания нового индустриального ядра в украинских реалиях невозможны.
Самое проблемное направление — именно промышленность, где использование «экстремальных» возрастных групп ограничено, и существуют относительно высокие требования к уровню квалификации персонала.
В такой парадигме развития у нашей страны есть несколько вариантов, среди которых:
или наращивание имеющегося промышленного потенциала (с дефицитом трудовых ресурсов, согласно закону Оукена) и повышение производительности труда, но для этого потребуется привлечь не менее $10 млрд прямых иностранных инвестиций (ПИИ) в год в реальный сектор экономики;
или «утилизация» промышленного ядра и переход в формат сервисной экономики (с акцентом на сектор услуг).
В последнем варианте существует опасность того, что Украина может потерять еще 5 млн. человек, которые поедут работать за границу, а крупные мегаполисы (кроме Киева и Львова) деградируют.
При этом в стране нужно обеспечить высокий уровень личной безопасности, инфраструктурное развитие и качественную среду для микропредпринимательства.
Естественно, усиление трудовой миграции не будет вызвано исключительно сокращением рабочих мест в промышленности: эффект мультипликации, когда мигрируют члены семьи, сокращается занятость в смежных сервисных сегментах экономики и сфере услуг.
К примеру, когда останавливается градообразующее предприятие, то страдает весь город, а не только штатные работники.
«Сервисный» сценарий или вариант с $10 млрд инвестиций
С точки зрения вероятности вышеуказанных сценариев, существуют определенные нюансы.
«Сервисный» вариант наиболее ментально близок к нынешнему правительству, но должностные лица даже не представляют сложности его реализации в нынешних украинских реалиях.
Более того, этот вариант угрожает тотальной экономической катастрофой, здесь, как в пословице «пан или пропал», можно окончательно разрушить индустриальное ядро и не построить качественную экономику услуг.
Вариант с $10 млрд инвестиций и ростом производительности пока хорош только на стадии презентаций и предвыборных политических программ.
Здесь нас подстерегает ловушка в виде закона Оукена: при высоких темпах роста ВВП у модели опережающего развития уже через несколько лет будет исчерпан потенциал в виде существующих трудовых ресурсов с учетом кадрового резерва.
Быстрый рост украинской экономики в начале нулевых происходил еще на старой демографической базе, которой уже нет.
Металлурги и химики из африканских стран: насколько это реально
Потенциально ситуацию могли бы изменить трудовые мигранты из самых бедных стран. Если оценить показатели оплаты труда по данным МОТ, то мы можем интересовать только работников из тех государств, где подушной трудовой доход составляет менее $200 в месяц.
Если не брать совсем экзотические и далекие от нас государства, это могут быть: Камбоджа, Сирия и ряд африканских стран, таких как Мозамбик, ДРК, Конго, Чад.
Насколько выходцы из Африки смогли стать украинскими химиками, металлургами и ракетостроителями — вопрос сложный.
И дело здесь не в дискриминации, а в том, что африканские страны активно реализуют свои национальные промышленные политики, а избыток населения, не поглощенный этим процессом, уезжает на заработки в ЕС и США, как правило, в сектор услуг.
Или мигрирует в высокоразвитые страны в поисках социальных выплат.
Времена вьетнамских ткачей на предприятиях легпрома УССР остались в далеком прошлом.
Так же, как и стереотип об индусах, которые работают за один доллар в день (Индия с более чем $500 нетто-зарплаты в месяц на своих предприятиях уже впереди многих стран).
Итак, единственный выход для нас — вспомнить свою «экономическую сложность», изменить социальную политику государства и возвращать потерянный трудовой потенциал пропорционально параметрам реализации национальной промышленной политики.
Добавим, пособие по безработице в Германии могут потерять как минимум 150 тысяч человек.