Им не нужна жалость. Она их оскорбляет и унижает. Они достаточно сильны, чтобы обходится без нее, и чтобы помогать себе и своим особенным детям, вытаскивая себя как барон Мюнхаузен за волосы из депрессий и безнадеги, которые все же временами подступают и берут за горло. Они сейчас борются не за то, чтобы их дети учились в обычных школах. Эта цель для них слишком маленькая. Они борются за то, чтобы их дети в наших глазах стали обычными. О перспективах внедрения инклюзивного образования в Украине корреспондент ГолоcUAпоговорил с теми, чью жизнь оно должно изменить, и с теми, кто эти изменения подготовил.
Мой ребенок особенный
Тимур Чубик собирается пойти в инклюзивный класс в следующем году. Его мама Анна Вощикина особых иллюзий не питает, но очень рада, что сделан первый шаг в этом направлении.
«Я понимаю, что нужно время, и что не все будет гладко. Но именно старт инклюзии делает нашу страну цивилизованной, европейской, и его нельзя откладывать. В отношении сына опасаюсь некомпетентности и непрофессионализма педагогов. Ведь для успеха инклюзии одного желания и закона мало. Очень нужны подготовленные специалисты. То, что их сейчас практически нет – это факт. Машина сама по себе не едет, и не попадает в ДТП», — отметила А.Вощикина.
Мама Тимура хотела бы, чтобы на практике «деньги пошли за ребенком».
«Тогда я, как мама, смогу «проголосовать ногами» против некомпетентности и нежелания развиваться. Рынок сформирует спрос. Главное, чтобы деньги на практике шли за ребенком. Здесь это очень важно, и подчеркиваю, что это самое важное. Я хочу, чтобы я как мама ребенка с особыми потребностями при возникновении проблем, связанных с недостаточным уровнем квалификации специалистов, непринятием ребенка, могла легко перевести деньги в другое заведение, и не только государственное. Это начнет формировать рынок услуг. Будет конкуренция, людей изменит рынок», — сказала А.Вощикина.
Другой наш герой тоже Тимур, в начале сентября он переступил порог инклюзивного класса.
«Моему Тиме 9 лет и он не первый год в школе. Два года были подготовительными, и первый класс он проучился в школе-интернате для детей с нарушением речи. Поэтому учебное поведение уже у него есть. Хотя бы за это я не переживаю. Больше тревожусь за принятие его детьми. Но это не сразу видно. Мы всего лишь несколько недель в инклюзивном классе. С другой стороны, детки еще маленькие. Они в таком возрасте не замечают различий. Учительница — просто учительница, настроенная на инклюзию. Есть помощница учительницы — она в прошлом воспитательница. В классе двое детей с особенными образовательными потребностями – мой сын и еще один мальчик, тоже с аутизмом. Для детей мы взяли тьютора. Родители одноклассников в курсе, что класс инклюзивный. Директор с большим пониманием и интересом относится к инклюзии. Когда я к ней пришла и сказала, что мы проводим семинары, она попросила помощи. Мы повели уже два семинара для школы», — рассказала о своем опыте в инклюзивном классе мама Тимура, Ольга Ладная.
О.Ладная разоткровенничалась, что в первой школе у ребенка случилась психологическая травма.
«Первая наша школа была вальдорфская. Ребенка не принял класс, мы прошли буллинг, откат в развитии, психологическую травму. Я тогда бросила работу, забрала ребенка из школы, возобновила его, насколько хватило ресурсов. Было чрезвычайно сложно это пройти. Поэтому потом согласилась на спецшколу. Тимур только в этом году стал подходить к детям. Ранее он их боялся. Хотя до школы был очень дружелюбный и тянулся к детям», — призналась О.Ладная.
Уроки доброты
«Заблуждаются те, кто говорит, что попытка интегрировать детей с особенными потребностями в общую систему образовательных учреждений начинается только сейчас. Еще в 1991 году был принят закон Украины об образовании, который дал право родителям выбирать тип учебного учреждения, где будет обучаться их ребенок. Именно с той поры и началось так называемое стихийное вовлечение особенных детей в систему общей школы», — начала беседу ключевой эксперт проекта «Разработка и внедрение регионального плана по увеличению объемов предоставления услуг по уходу на семейной основе (реформирование интернатных заведений в Киеве)», доктор пед. наук, профессор, главный научный сотрудник, заместитель директора Института специальной педагогики НАПН Украины по научной работе Алла Колупаева.
По ее словам, обучение детей с особенными потребностями имеет свою специфику.
«Если у ребенка, например, отсутствует слух, то его рабочее место в школе должно быть укомплектовано слуховым аппаратом. Если имеются проблемы со зрением, то необходим комплекс визуальных приборов, способствующих полноценной учебной деятельности. Должны быть специалисты, знающие как работать с детьми, имеющими психофизические нарушения. Если ребенок на коляске, то ему следует обустроить зону комфортного доступа за парту. Должны быть учтены специальные архитектурные особенности, при помощи которых обеспечивалась бы доступность учебного процесса для всех и каждого, ибо в праве на образование все равны. Именно такую систему образования мы и называемой системой инклюзивного обучения», — объяснила А.Колупаева.
Тем не менее, сейчас, по мнению эксперта, попытки привлекать детей с особенными потребностями к учебному процессу вместе с обычными детьми, тоже часто носят достаточно стихийный характер.
«В результате, доступности – нет, педагога — нет, класс, в котором будут учиться подобные дети — не подготовлен к адекватному восприятию сверстниками. Да и родители здоровых детей тоже не всегда должным образом реагируют. Хотя, справедливости ради скажу, что опыт привлечения к учебному процессу в обычных школах уходит своими корнями еще в 2000 год, когда наш Институт специальной педагогики впервые начал совмещать детей с особенными потребностями и обычных детей. Мы стали реализовывать программу по обучению педагогов в подобных классах, и, если на первом этапе родители здоровых детей неохотно соглашались на обучение своих чад с детьми с особенными потребностями, то спустя три года реакция на эти предложения была совсем другой. В первую очередь потому, что обучение в подобном классе всегда означает дополнительный присмотр за детьми специалистом. Кроме того, результатом внедрения подобной практики обучения явилось и то, что сами родители здоровых детей заметили разительные изменения в своих чадах – они стали отзывчивее, добрее и более понимающие», — поделилась наблюдениями Алла Колупаева.
Эксперт рассказала, что именно на основании этого опыта, поскольку Украина движется по пути демократических европейских преобразований, Институт педагогики вместе с Министерством образования и стали разрабатывать нормативную документацию по внедрению инклюзивного образования во всех школах.
«Но основными инициаторами внедрения системы инклюзивного образования являются родители детей с инвалидностью, поскольку они понимают, что ключевая проблема, которая стоит перед их детьми – это социализация. А инклюзивное образование как раз и призвано этому помогать», — сказала она.
Алла Колупаева посетовала, что на пути к внедрению этой инициативы стоит масса сдерживающих факторов.
«Школы пока не обеспечены кадрами соответствующего уровня. В наших педагогических учреждениях предлагается крайне мало материалов будущим педагогам по специфике обучения в инклюзивных условиях. Кроме того, достаточно большой объем финансов требуется для обеспечения школ специальными средствами обучения – например, компьютерами. Для Киева характерна еще и транспортная проблема, поскольку для того, чтобы дети с ограниченными возможностями могли добираться до школы, нужен специальный транспорт, которого не хватает», — сказала эксперт.
А.Колупаева не считает, что специальные учреждения давали плохую подготовку своим подопечным.
«Это не так. Подготовка там была хорошей. Но дети воспитывались в изоляции. А, следовательно, были практически не подготовлены к жизни. Поэтому основная задача, которая стоит сейчас, это стереть границы между детьми с особенными потребностями и здоровыми в системе образования. Но не следует питать иллюзий, что дети, имеющие, например, множественные нарушения интеллекта, смогут выполнить программу общеобразовательной школы. Она просто непосильна для них. Задача инклюзивного образования вовсе не в том, чтобы ребенка привели в школу, и он сидел там строго с 1-го по 6-й урок, учился по общей программе, а потом поступил в университет. Задача, стоящая перед нами, – это социализация этого ребенка и возможность реализовать себя в образовании в соответствии со своими способностями. Если говорить о тех, кто лучше всего адаптируется в инклюзивных классах – это дети с небольшими нарушениями слуха, речи, двигательных функций. В то же время большая проблема в обучении детей, например, с диагнозом аутизм. И немаловажен возраст детей, подростков ввести в инклюзивный класс намного сложнее, чем первоклассника», — особо подчернила эксперт.
Специалист заверила, что «деньги в столичном бюджете на все это есть, и теперь нужна просто политическая воля, чтобы перейти, наконец, от слов к реальным действиям».
«Понятно, что все киевские школы не могут быть инклюзивными. Но почему бы не создать, например, в каждом районе по одной или несколько таких школ, и обеспечить их всем необходимым. Финансирование является очень важным аспектом в этой области. Разработан специальный каталог услуг, по которому детям с особенными потребностями буде предоставляться комплекс услуг дефектолога, реабтилитолога, логопеда и прочих специалистов. Механизм реализации подобного рода проекта мог бы выглядеть так. Ребенок три урока находится в обычной школе, а на дополнительные, необходимые конкретно ему занятия, его везут в специальную школу. Таким образом, мы сможем сохранить весь тот потенциал специалистов из специальных учреждений, которые занимались этими проблемами и ранее. Но тут, опять же, нужен транспорт, хорошая логистика. Следует понимать, что в обычной школе мы не сможем таким детям предоставить достаточного уровня внимания со стороны узкопрофильных специалистов. Сурдопереводчика в каждую школу не отправишь. А услуги могут быть качественными только при наличии достаточных ассигнований, выделенных государством специальными целевыми трансфертами, естественно, под жестким контролем», — уточнила эксперт.
К внедрению инклюзивного образования, по мнению А.Колупаевой, нужен комплексный подход, поэтому очень важно разработать так называемый образовательно-реабилитационный маршрут, который поможет родителям, имеющим детей с ограниченными возможностями, уже придя к доктору, на первых порах, узнать, где их ребенок будет лечиться, где он будет учиться, а где отдыхать.
«Очень важно при всем этом работать с родителями. У нас в институте педагогики существует школа инклюзивного образования, где мы проводим семинары, вебинары, где основная цель – обучить родителей общению с собственными детьми. Ведь очень часто родители не готовы к свалившимся на них проблемам и не знают, как вести себя в сложившейся ситуации», — резюмировала Алла Колупаева.
Гиперопека как парализующий яд
И.о. директора Стятошинского детского дома-интерната для мальчиков с инвалидностью в г. Киеве Лариса Хоменко скептически настроена в отношении внедрения инклюзивного образования, так как уверена, что «обычная школа не может обеспечить необходимое количество обслуживающего персонала, педагогов, помощников».
«Из нашего интерната детей в обычные школы не забирают. От нас дети уходят только в случае деградации — их перевозят в интернат третьего профиля – там дети, которые вообще не могут себя обслужить. Наш интернат так называемого второго профиля – у нас находятся дети, которые условно могут себя обслужить. Есть еще интернаты четвертого профиля – там дети лежачие. Так вот, за последнюю неделю у нас вместо 167 стало 170 детей. У всех наших подопечных интеллектуальные нарушения. Недавно молодая мама привела ребенка с синдромом Дауна. Он обучался в инклюзивном классе — это был первый класс. Рассказала, что ребенок на протяжении всего учебного года сидел на задней парте. Подходила к нему время от времени помощница учителя, немного занималась с ним. Но дети ребенка не приняли, и в итоге никакого результата. Наобещали маме красивое пребывание ребенка в школе, но в реальности все получилось не так. К сожалению, у нас многие не понимают – и дети, и родители – что такое толерантность. Мама хотела как лучше своему ребенку, а в итоге привела его к нам, и забирает только на выходные. Она сама его воспитывает, а ей нужно работать», — рассказала Л.Хоменко.
Домашнее обучение, по мнению руководителя интерната, тоже не панацея.
«Были случаи, когда привозили к нам ребенка, который находился на домашнем обучении. Но оно неоправданно, ведь ребенок лишен коллектива. А в школе его не принимают. В какой-то момент наступает период, когда родители не выдерживают и приводят ребенка к нам. Недавно 15-летний мальчик поступил. За него всё дома делали дедушка и бабушка, гиперопека пошла во вред – мальчик в итоге тут у нас не может сходить в туалет без чьей-либо помощи. А родители считают, что мы должны его, уже взрослого, переучить и перевоспитать. Или вот еще случай. В этом году появился у нас мальчик-подросток. Обучался дома, мама нанимала учителей, он получил какие-то знания. Но в итоге его привезли к нам. Потому что мама не смогла выдержать – отец все время убегал спать в гараж, а дома ходил в каске, так как боялся ребенка. Этого ребенка кормили с руки, водили в туалет, все ему подавали. Потом привели к нам – у него пошла деградация», — призналась социальный работник.
Лариса Хоменко настоятельно просила обратить внимание на то, что «нужно очень поступательно и аккуратно внедрять эту инициативу с инклюзивным образованием, тщательно изучить настроения детей, самого ребенка, объяснить родителям здоровых детей, что и как, и только потом что-то делать, ведь можно травмировать детей».
«Есть у нас три мальчика. Они ранее обучались в платной школе, за них платили около 5000-6000 гривен в месяц. Какого-то видимого эффекта от пребывания детей в той школе не получилось. Потом у родителей начались финансовые проблемы, и они отправили детей к нам. Иногда нужно реально смотреть на жизнь и называть вещи своими именами. Может это выглядит в глазах мам жестоко. Но у тех, кто в нашем интернате, нет будущего. Максимум, что мы можем для них сделать – это предоставить качественный уход и безопасность», — уточнила Лариса Хоменко.
Она подчеркнула, что вовсе не против инклюзивного образование, все нужно пробовать, но не считает, что оно поможет детям в будущем.
«А дальше что? Получат табель успешности, аттестат. И кто их на работу возьмет? Раньше школа-интернат №12 в г. Киеве для детей-сирот и детей, лишенных родительской опеки, имела договора с ПТУ, они после школы поступали туда, получали какую-то профессию, их устраивали на работу, не требующую особой квалификации, а государство должно было обеспечить их жильем – тех, кто без опеки. Сейчас такого нет. Больные дети никому в нашей стране не нужны», — подытожила руководитель интерната.