Наука и образование – это сферы, которые в Украине постоянно реформируются. Каждое новое правительство считает своим долгом заявить: все, что учили и знали до этого, – чепуха, нужно внедрять европейские стандарты. К сожалению (или к счастью, тут уж не разберешь), не одна из анонсированных реформ не поменяла ситуацию кардинально. Возможно, так происходит потому, что преобразования происходят на фоне постоянного сокращение финансирования. Вот и нынешнее правительство, не отступая от традиции, объявило о проведении реформы в сфере образования и тут же почти на 30% урезало финансирование МОН и НАН. Корреспондент ГолосUA пообщался с ведущими украинскими учеными, чтобы понять, как правительственные качели отражаются на деле всей их жизни.
Естественный отбор
Из общего фонда государственного бюджета Украины на 2015 год на расходы Министерству образования и науки, Национальной академии наук и национальным отраслевым академиям наук будет дано 15 977 800 000 грн, что на 28% меньше, чем в 2014 году. То есть финансирование уменьшено на 6 430,9 млн грн. Это существенное урезание, поскольку и тех денег, что давались раньше, не хватало, чтобы залатать все дыры. Только в подчинении у Национальной академии наук находится 174 научных института, каждый из которых нуждается в госсредствах.
Кажется справедливым, что в этой ситуации ученые должны негодовать, пикетировать парламент, выходить с плакатами: «Не убивайте науку! Это ваше будущее!», как то, например, делают шахтеры, требуя не закрывать шахты. Но ученые спокойны. По крайней мере те, с которыми довелось обсудить вопрос урезания средств, отмечают: «Мы не можем это поддерживать, но в нынешних условиях готовы пойти навстречу». То есть война отчасти играет на руку нашему правительству, с которого в последнее время граждане, чем бы они ни занимались, не слишком строго спрашивают.
Хотя все равно не дает покоя вопрос, чем продиктовано это спокойствие. Только лишь патриотизмом, или же вопрос в том, что у науки есть другие, скрытые от посторонних глаз источники финансирования, поэтому ученые и не беспокоятся по поводу регулярных урезаний?
Поиск ответа привел в Институт технической теплофизики (ИТТФ), который входит в структуру НАН Украины.В здании института на улице Желябова темно и холодно, здесь не «жгут» электричество – экономят. Обстановка в институте в целом мрачновата, многое в нем обветшало. Темно даже в небольшом актовом зале, где рано утром проходит защита диссертации. Внутри темного и хмурого на первый взгляд института кипит жизнь.
Борис Басок, заместитель директора ИТТФ по научной работе, предупреждает, что снимать верхнюю одежду не стоит, в его кабинете тоже прохладно. А на вопрос о финансировании кивает, мол, да, денег не много, но могло быть и хуже. Борис Иванович приехал на работу еще до восьми часов утра и все время нашего разговора, почти не отрываясь, смотрит в монитор, словно его ждут неотложные дела. «Какие уж тут дела, – думаю я, – если денег выделили столько, сколько некоторые тратят на часы и отдых на побережье в непленарную неделю».
«Наверное, институт не занимается решением прикладных вопросов, те разработки, в которых задействованы специалисты, могут подождать до лучших времен?», – спрашиваю, в душе удивляясь исполинскому спокойствию.
Нет, отвечает Б.Басок, институт решает практические задачи – к примеру, сегодня перед учеными ИТТФ стоит одна из серьезнейших задач по экономии и замещению использования природного газа. Кстати, именно эти вызовы нового времени могут обеспечить институту финансовую поддержку, если тот докажет в конкурентной борьбе целесообразность и необходимость своих разработок.
«Помимо прямого бюджета есть еще проекты, за которые мы на тендерной основе боремся в министерствах, близких по профилю с нашей деятельностью – это, к примеру, Минэнергоуголь, Министерство региональной политики, Национальное агентство энергосбережения и энергоэффективности, Министерство науки и образования. Предприятия и частный бизнес также в какой-то степени финансируют свое развитие, обращаясь к нам и заимствуя, приобретая или разрабатывая необходимые вещи в сфере нашего профиля теплоэнергетики и близких специальностей – теплотехнологий, энергоэффективности, энергосбережения. Это еще один путь. Потом международные проекты и гранты у нас есть. И, наконец, часть помещений сдаем в аренду и тоже получаем за это средства для поддержания здания и для оплаты коммунальных услуг. Вот 5-6 источников»,– перечисляет дополнительные ресурсы Б.Басок.
При этом Борис Иванович отметил, что каждый из перечисленных источников финансирования требует от ученых настойчивой работы, потому что просто так деньги никто не дает. Институт ведет около нескольких десятков больших прикладных проектов, примерно такое же количество фундаментальных разработок с реализацией в более отдаленной перспективе. Их могло бы быть больше, если бы не строгая селекция или даже естественный отбор, которому подчиняется современное научное сообщество.
Коллега Бориса Ивановича из Института телекоммуникаций и глобального информационного пространства НАН доктор технических наук Евгений Яковлев также отмечает, что после тщательного анализа перспектив, остаются только наиболее многообещающие проекты.
«Приходится более жестко отбирать темы, более четко привязывать их к актуальным проблемам, которые связаны с фундаментальными научными разработками и с прикладными», – объяснил Евгений Александрович.
Евгений Яковлев специализируется на гидрогеологии, то есть на подземных водах, но перед ним военный конфликт на Востоке Украины поставил задачу из области энерго- и экобезопасности страны. Ученый со своей командой в настоящее время пытается понять, как не допустить на Донбассе экологической катастрофы, которая назревает из-за некорректного закрытия или, попросту говоря, из-за обстрелов шахт региона. Насосы не работают, подземные воды прибывают и топят шахты – каждый такой день аварийного простоя может сделать дальнейшую добычу угля на отдельных рудниках невозможной.
«В этот период, когда идет и трансформация экономики и продолжаются боевые действия на Востоке, в индустриальном районе, повышается роль прикладных исследований. К примеру, возникают вопросы о сохранении того потенциала страны, который был до сегодняшнего момента, а также о повышении эффективности существующих технологий. Учитывая, что боевые действия идут в крупнейшем в мире углепромышленном районе, который насыщен шахтами, химическими предприятиями, металлургическими, энергетическими объектами, здесь становится важнейшим, на мой взгляд, предупреждение необратимых экологических последствий, связанных с потерей водоотлива шахт, то есть с остановкой откачки подземных вод из шахт. Нужно учитывать тот факт, что на Востоке все шахты и предприятия градообразующие: в целом, до 90% жителей Донбасса – это обитатели промышленно-городских конгломераций, что тоже требует внимания науки», – отмечает Е.Яковлев.
Вопрос стоит остро уже сегодня, подчеркнул ученый, несмотря на то, что затопление шахт не происходит одномоментно – может пройти от двух до 10 лет, прежде чем то, что было лишь проблемой, станет катастрофой. То есть научные институты незаметно для нас пытаются решить задачи, которые касаются каждого. И все более непонятной становится привычка правительства экономить на науке. Всегда найдется точка в настоящем, когда можно сказать ученым: «Нет, ребят. Только не сегодня. У нас война, выборы, кризис». И ученые покорятся, потому что они гуманисты, настоящие патриоты, понимаете.
Именно наука сегодня может создать технологии, которые будут пользоваться спросом в мире, и которыми Украина сможет торговать на равных с конкурентами условиях, а не из-за ряда уступок, которые сегодня нашей стране предоставляют так, будто наша продукция ущербна. Тайна мрачноватого спокойствия украинских ученых, возможно, раскрыта – они просто понимают, что рано или поздно правительству и меценатам придется обратить внимание на науку, ведь они будут загнаны в угол, и освободить их сможет только новый прорыв исследователей.
Верность стилю
Академик Анатолий Андреевич Долинский работает в Институте теплофизики уже 55 лет, 35 из них он является директором ИТТФ. Полвека взлетов и падений у него на ладони. Анатолию Андреевичу 83 года, но больше 70 ему не дашь, и у него молодой голос, без надлома и усталости, которые иногда приходят вместе с возрастом. А.Долинский отметил, что институт менял названия, число и состав сотрудников, но стиль работы не менялся никогда. «Во многом благодаря президенту Академии наук Борису Евгеньевичу Патону», – добавляет Долинский. Под стилем работы он подразумевает как раз решение практических задач.
«Институт теплофизики – это не только теплоэнергетика, это также физика, поэтому неудивительно, что наши специалисты получают государственные премии за технологии производства молока, за переработку фруктов, и вместе с тем – за новое оборудование», – начинает Анатолий Андреевич рассказывать об учреждении, которому посвятил жизнь.
По его словам, специалисты ИТТФ в советские времена работали над проектами государственного масштаба и достигали цели. К примеру, под конец войны американцы дали Союзу технологию производства пенициллина, что позволило спасти тысячи и даже миллионы жизней. Но за рубежом уже освоили стрептомицин. Этот дорогой и сильный продукт СССР давать не хотели. В конечном итоге секретным службам удалось получить определенную информацию о технологии, и на киевском заводе медпрепаратов были созданы условия для освоения производства стрептомицина. Специалисты знали технологию в общем, но точные параметры были им неизвестны, при том, что была острая необходимость в стрептомицине. Тот препарат, что был создан на ощупь советскими медиками и технологами не оправдал себя: он вызывал болезни и осложнения, которые приводили даже к летальному исходу. Выбросы продуктов, выделявшихся при изготовлении некачественного стрептомицина, привели к тому, что вокруг завода был условно очерчен круг домов и улиц, где отходы производства приводили к аномалиям развития у новорожденных детей. Естественно, эти неудачи ученых и медиков были засекречены и не обсуждались. В конце концов, пусть и дорогой ценой, специалистам все же удалось создать стрептомицин, который превосходил по качеству иностранные аналоги. Советский Союз начал импортировать препарат. Покупатели за рубежом ценили не только качество советского стрептомицина, но и его низкую, по сравнению, к примеру, с немецким препаратом, стоимость.
Силы украинского Института технической теплофизики также были мобилизованы во время известного Карибского кризиса, когда на Кубе были размещены советские военные части и подразделения, вооруженные обычным и атомным оружием, а американцы в ответ разместили свои ракетные позиции в Турции. Весь мир замер в ожидании атомной войны, которая должна была быть последний, учитывая масштабы предполагаемых разрушений. Американцы выкапывали на задних дворах бомбоубежища вместо бассейнов, а советские граждане закатывали свиную тушенку в трехлитровые банки. На высшем уровне шла совсем иная подготовка. Параллельно с взаимным запугиванием, велись разработки по устранению последствий катастрофы.
«Институту было направлено невероятно жесткое постановление – разработать технологию получения сухих заменителей крови. Предполагалось, что когда солдаты попадают под атомный взрыв, то необходимо немедленно слить часть крови и заменить, влить другую – и таким образом снять радиацию. Мы не составляли саму структуру, мы создавали оборудование для производства, чтобы заменитель крови был сухим и чтобы его можно было использовать в течение первых нескольких минут», – вспоминает А.Долинский.
«Технология и оборудование были разработаны. Несколько заводов приступили к выпуску сухой крови. Ее делали круглосуточно, она хранилась на складах. «А возможно и до сих пор хранится», – добавил Анатолий Андреевич. Он отметил, что для воплощения этого государственного проекта правительство предоставило все необходимое – рабочую силу, заводы, материалы.
Анатолий Андреевич рассказал и о других проектах, которыми занимались ученые его института. Среди них – технология по сохранению фруктов во время длительных перевозок, а также технология по улучшению качества молока. Но все это еще вчера определило наш сегодняшний день. На данный момент специалисты ИТТФ планируют объединить свои силы с другими институтами НАН в поиске выхода из энергетического кризиса. Анатолий Андреевич с улыбкой отметил, что у нас есть атомная энергия, солнце, вода, земля – и из всего этого можно получать энергию. Только для начала нужно найти деньги на научно-исследовательскую деятельность в этом направлении…
«Вот сейчас вы уйдете, – говорит директор ИТТФ А.Долинский, – а я этим и займусь. Посмотрю, где еще можно сэкономить, какое помещение закрыть… Где еще раздобыть денег». «Но не в госбюджете, конечно, не в госбюджете, – думаю я, – там находят поддержку те, кто знает толк в получении энергии из бесполезных обещаний».
P.S.
Один из моих знакомых в 2014 году поступил в аспирантуру. Денис – историк, который интересуется главным образом археологией и планирует на основе своих интересов построить карьеру. Когда он сообщил эту новость, тяжело было удержаться от вопроса «Зачем это тебе? Там ведь нет никаких перспектив, наука не финансируется!». «Ты думаешь, что у меня нет выхода и что я боюсь столкнуться с реальными проблемами, поэтому прячусь в аспирантуру, – ответил мне он. – На самом деле научная деятельность перспективна. И я вижу перспективу независимо от объемов выделенных денег. Эволюция не зависит от денег. Даже если завтра моей кафедре не дадут и одной гривны, наука продолжит развитие».