Мне, историку из Москвы, пришлось участвовать в представительной международной научной конференции, которая проходила 16-17 июня в Севастополе и была посвящена 70-летию начала Великой Отечественной войны. На конференцию собрались учёные из Украины, России, Латвии, Молдовы, Беларуси. Дата 22 июня 1941 года, когда Гитлер напал на Советский Союз, врезалась в память моей семьи навсегда. Мне дорого, что организаторы конференции – городские власти Севастополя, общественные организации – поставили названием научного форума слова замечательной песни военных лет: «Вставай, страна огромная…».
И мне хочется сказать о таком явлении, как «перепрограммирование историей», перепрограммирование сознания отдельных людей и целых народовМощный всплеск интереса к истории в широких массах начался ещё в последние годы СССР. Это были тревожные годы – годы слома и замены многих привычных представлений о стране. Вглядываясь в прошлое, гражданин пытался угадать образ будущего. /> Когда обычный человек рассуждает об истории, он, как правило, обращается не к науке, создаваемой профессиональными историками, — его влекут образы, отпечатавшиеся в социальной памяти. А это далеко не одно и то же.
Знание, создаваемое профессионалами, отличается высокой степенью достоверности. Историк-профессионал всегда указывает источники информации, приводит подробную логику своих рассуждений, как бы подставляясь под контроль: «Если не верите мне – проверьте: вот документы, вот факты, вот цепочка причинно-следственных связей…» Однако такой подход к созданию «информационного продукта» требует и подготовленного потребителя, понимающего и принимающего все сложности и условности настоящего научного исследования.
Обычный человек далёк от этих деталей. Он обращается не к рациональным доказательствам, а к образам, символам, мифам, выбирая наиболее яркие, вызывающие эмоциональный отклик. Разумеется, ничто не мешает этим символам быть в полном соответствии с научным историческим знанием. Однако социальная память останется социальной памятью и тогда, когда её подпитывают из лживых источников. Просто в этом случае будет постепенно произведена «смена народа» — подобно тому, как осуществляется «смена режима».
Когда-то нам предложили взамен дряхлой советской пропаганды красивую идеологию грядущего общественного устройства. Для этого надо было объяснить, почему раньше жили неправильно. Надо было перепрограммировать общество, ввести в общественное сознание новые алгоритмы. С экранов телевизоров, со страниц книг, из интернета, вытесняя прежние образы, в социальную память стала вводиться новая «история». Никто этому серьёзно не противодействовал.
Чем новая «история» отличается от прежней? Главное отличие: «обновлённая» социальная память ПОВСЕМЕСТНО носит разобщающий характер, стравливает народы новых государств. А это означает только одно — сделан и выполняется вполне определённый политический заказ.
Ведь только слепой может не видеть: в каждой бывшей советской республике новые исторические концепции в своём ядре содержат заряд «против» нашего общего прошлого: против идеалов единства, против общих достижений, против единства большой сильной страны. И отдельным пунктом эти концепции предлагают содержанием общей истории борьбу народов друг с другом и, в первую очередь, против русского народа-«поработителя». Если собрать эти идеологические конструкции вместе, то становится понятно, что на всём постсоветском пространстве внедряется идеология «разделяй и властвуй» – высокоэффективный приём достижения господства, как минимум, со времён Древнего Рима.
Если идеологи новой социальной памяти стремятся к установлению истины, они должны предъявлять максимум достоверных источников, и, что особенно важно в науке, не закрывать глаза на факты и события, не вписывающиеся в их концепции. Видим ли мы такое стремление к получению истинного знания у представителей новой «истории»? Нет!
Мы видим, как историки нового разлива строят свои концепции на образах, вызывающих сильные эмоции, видим, как они выдёргивают из цепочек причинно-следственных связей выгодные для них факты и игнорируют все остальные, видим, наконец, стремление заменить доказательство многократным повторением плоских тезисов. А частое повторение и эмоции вместо доказательств – точь-в-точь по доктору Геббельсу – признак пропаганды, а не науки. Собственно, новая «история» и есть пропаганда.
Цель такой пропаганды там, где речь заходит о войне 1941-1945 годов, предельно ясна: разрушить образ Великой Отечественной войны как один из сильнейших объединительных образов, хранимых в памяти народов. Сделать так, чтобы новые поколения навсегда забыли, что в испытаниях тех лет мы, живущие ныне в разных государствах, были не просто вместе – мы были одним, единым народом. И сражаясь с врагом, стояли насмерть.
Нам и дальше будут пытаться внушить, что наше дело – не совсем правое, что бандеровцы – герои-мученики, борцы за свободу Украины, лишь случайно воевавшие с советскими войсками, немецким оружием и в званиях военнослужащих немецкого вермахта. И советская армия – не армия-освободительница, а захватчица, подмявшая под себя пол-Европы. Да и победа наша – почти поражение, ведь «мы их трупами забросали»…
Стоит ли тратить время, пытаясь переубедить этих пропагандистов? Они отрабатывают заказ и сами знают про себя, что они равнодушны к истине. Пытаться переубеждать их ни к чему, но спорить надо обязательно — и не ради них. Спорить надо ради свидетелей дискуссии, ради тех, кто не определился в своём мнении, но кто хочет и кому важно знать правду….
И если мы будем так спорить, мы защитим нашу историю, выражаясь языком программистов, от псевдоисторических вирусов, а вместе с историей – и нашу родину.
Юрий НИКИФОРОВ – кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института всеобщей истории Российской Академии Наук.