Поскользнуться можно даже на банановой корочке, не говоря уже про тонкий лед жизненной реки. Как оступившиеся поднимаются, возможно ли это в Украине, учитывая все реалии и прелести системы исправительных учреждений, ждут ли выходящих на свободу с чистой совестью за тюремным забором, выяснял корреспондент ГолосUA.
Система, которая не исправляет
«В вопросах социализации все зависит от того, в каких конкретно местах лишения свободы отбывает свое наказание человек. В некоторых исправительных учреждениях есть даже специальные подразделения ресоциализации, при помощи которых осужденные ведут достаточно свободную жизнь. Да, у них нет абсолютно беспрепятственного выхода в социум, но с разрешения они ходят в город, на работу… Такой режим был в исправительном учреждении города Макеевка УЧ-197. К слову, я, будучи заместителем директора крупного предприятия, брал людей на работу оттуда, заключая с ними договора. На зоне по этому поводу достаточно сильно возмущались, потому что считали, что заработанные ребятами средства должны идти им. По этим договорам мы перечисляли ребятам определенную сумму, вследствие чего они могли купить себе сигарет или дополнительной еды, и поделиться с теми из своих товарищей, кто был к ним отзывчивым», — рассказал эксперт в области социализации отбывших наказание в местах лишения свободы Александр Кудинов.
По его словам, в то же время в Винницкой колонии не было и нет такого либерализма.
«А в КИК-80 (Криворожская исправительная колония, – Авт.) вообще рабский труд, и «зэков» не ставят ни во что. Самый занимательный вопрос во всем этом состоит в том, почему у нас, в нашей системе, человека направляют на исправление и исправляют его так, что его потом нужно социализировать? Может ли вообще исправить пенитенциарная система в том виде, в котором она существует? Да, тюрьмы – это учреждения изоляции. Изолировали, а дальше что? Есть у нас какая-либо программа, отвечающая на этот вопрос? Формально что-то есть, а по сути своей все эти программы направлены на то, чтобы либо грант получить, либо из бюджета что-то получить, положить себе это в карман и отписаться красиво на бумаге. Безусловно, людям, которые выходят на свободу, катастрофически нужна помощь. Но у нас ее никто не оказывает. Покажите мне хотя бы одного человека, которого на зоне исправили? Я вообще не понимаю, зачем, с какой целью у нас людей «сажают». Неужели для того чтобы вышел более подготовленный и озлобленный преступник? Человеку очень повезет, если он после возвращения в новую жизнь найдет друзей, знакомых, при помощи которых сам как-то социализируется», — пояснил А. Кудинов.
Короткий путь к выживанию
Александр Кудинов уверен, что выход и реальное исправление наступит тогда, когда в Украине будет создана частная практика желающих психологов. Например, в США психолог может под свою ответственность забирать осуждённого на некоторое время, и давать рекомендации, обязательные к исполнению.
«Но на это нужно дать денег людям, которые могли бы этим заниматься. Можно было бы делать отбор, разделяя людей, которые случайно попали, и тех, которые попали не случайно. В результате в нынешней реальности мы всех этих людей мешаем, и ничего хорошего из этого не выходит – одни других просто «гнобят». Плюс прибавьте к этому избиение и пытки со стороны администраций, которые идут практически от самого начала до конца. На той же КИК-80 этап (вновь прибывших, – Авт.) избивали так, что люди просто умирали. Многих таких избитых доводили просто до суицида или сердечного приступа, но у нас эту тему предпочитают не поднимать, потому что затрагивать ее очень неудобно», — уточнил А. Кудинов.
Самое сложное человеку, который выходит, найти себя, убежден А. Кудинов.
«Представьте себе, человек отсидел 7-8 лет. За это время родственники, которые ждали его на воле, либо умерли, либо выписали его из квартиры. Соответственно, с самого момента выхода первая задача – это найти средства к существованию, потому что вышедшим нечего есть, нечего носить и негде жить. Безусловно, теоретически есть суд, есть адвокаты для того, чтобы доказать свои права на жилье… Но человек, едва вышедший за порог исправительного учреждения, вряд ли будет с этим связываться. Самый короткий путь к выживанию – это новое преступление или вступление в какую-нибудь преступную группу. Вот вышел человек в Донецке, и что он сейчас там будет делать? Только воевать пойти может. Попробуйте найти такому человеку работу даже на 4000 гривен. Не сможете найти. А что такое 4000? Вот был у меня этот человек, о котором я вам рассказываю, он попросил денег, я нашел ему работу. В результате он посмотрел на это все и ответил приблизительно так: «Какой у меня выход? Мне что там бомжевать, что здесь бомжевать». Не знаю, но на 90% могу утверждать, что он в ближайшее время окажется где-нибудь в донецком народном ополчении», — поделился наблюдениями эксперт.
Объяснения «зэка»
А. Кудинов подчеркнул, что есть и другие примеры: «Знаю человека, который совершил убийство. Он на зоне пересмотрел свою жизнь и начал помогать родственникам убитого. Все это произошло потому, что в свое время нашелся на той же зоне другой человек, который достучался до него, и смог реально объяснить ему, что на самом деле произошло. Что произошла по сути своей страшная вещь. И объяснил это точно такой же «зэк», сидящий практически ни за что. Вопрос: «Почему этого не произошло раньше?» Потому, что у нас в этих самых местах сидит множество людей, которым либо просто надавали по печени, либо просто заставили себя оговорить. Кстати, и этот мой знакомый тоже прошел через адские пытки».
Первая причина, почему у нас людей садят, заверил А. Кудинов, это потому, что те, кого садят, просто не нашли денег, чтобы откупиться. И это знают все. Если у человека есть деньги, чтобы внести залог, ему очень повезло – он внес их и на свободе. Если денег нет, то человек признается в чем угодно, чтобы быстрее попасть на зону, потому что в тюрьме или СИЗО тяжелее.
«Ни на какую работу со статусом бывшего заключенного человек практически рассчитывать не может. Чтобы понять все сложности, достаточно просто оказаться в чужом городе без средств существования, документов, и подойти к прохожим с вопросом – куда обратиться, чтобы помогли», — отметил А. Кудинов.
Александр Кудинов обратил внимание, что, скажем, в советское время каждому заключенному за полгода до освобождения определялось, где он будет жить и работать, и каждый участковый получал сообщение о том, что тогда-то освобождается такой-то, с которым он мог идти на предприятие и договариваться о трудоустройстве. Он мог идти к родственникам, и даже если те говорили, что они не хотят его принимать, можно было пойти в общежитие и договориться о комнате или, на худой конец, о койко-месте. Предприятию можно было просто сказать, что они обязаны.
«Другое дело, если этот человек не приезжал в оговоренное место и время, и поскольку он был поднадзорным, он просто объявлялся в розыск и получал дополнительный срок за нарушение правил надзора. Сейчас никому нет дела до того, когда человек вышел и куда он пошел. Он выходит под лозунгом – «Иди куда хочешь, делай что хочешь, а мы тебя всегда ждем, если попадешься», — добавил он.
Враждебная среда
При этом А. Кудинов констатировал, что у нас нет законов, которые бы обязывали чиновников или государство что-то делать.
«Какие-то законы, безусловно, есть, но они не действуют точно так же, как и Конституция Украины. Скажем, в Конституции сказано – каждый волен выбирать себе защитника. Но ни один «зэк» не сможет в суде по уголовному делу представить меня в качестве своего защитника, поскольку в Законе об адвокатуре сказано, что представлять интересы в суде по уголовным делам может только обладатель адвокатского свидетельства, которого у меня нет. Таким образом, этот закон напрямую противоречит Конституции, но это никого не волнует. А адвокат – это, по сути, предприниматель. Получается система, когда адвокат, вложивший средства в свое свидетельство, не будет защищать клиента, а постарается решить вопросы с судьей и прокурором, поскольку боится это свидетельство потерять. В этой связи получается замкнутый круг, никого не интересует – виновен человек или нет, у всех одна задача — договориться и помочь посадить людей. Наша Конституция гарантирует нам бесплатное медицинское обслуживание, но выходит человек на свободу, у него нет ни одного зуба – а такое часто бывает, и кто его в таком виде возьмет на работу?» — откровенно сказал А. Кудинов.
Человек может привыкнуть ко всему. За два месяца он привыкнет к нелюбимому цвету машины – марка нравится, цвет нет, ладно, привыкну. Алкоголик и наркоман за два месяца могут выйти в период ремиссии. Человек, побывавший в заключении, сталкивается с тем, что адаптироваться ему просто не к чему и негде. Где он это будет делать? Он изначально попадает во враждебную к себе среду, и, в конце концов, очень часто понимает парадоксальную вещь, что в тюрьме к нему относились лучше, рассуждает А. Кудинов.
«За все время существования независимой Украины Европейский Союз всего однажды сделал робкую попытку потребовать от нее выработать действенный механизм предупреждения пыток в тюрьмах. Было это в 2011 году. В итоге создали комиссию при Президенте, членом которой я был, но что-либо выработать этой комиссии не дали. Вместо этого наделили какими-то дополнительными возможностями омбудсмена, хотя, по большому счету, у нас его и нет. Сегодняшний наш омбудсмен В. Лутковская – это удобный человек на должности. Только и всего», — сообщил эксперт.
В то же время в Швеции есть пустые тюрьмы, в США существует серьезный психологический отбор среди заключенных. В шведских тюрьмах есть выходные дни. Как результат общество не приемлет среди себя убийц и насильников, там в обществе такие люди не живут, там есть нетерпимость к этому. «А наша система с готовностью сделает из тебя насильника и убийцу, даже если ты таким до попадания в нее не был», — заключил А. Кудинов.
Работа не всегда жмет
Эксперт по пенитенциарным вопросам правозащитной организации «Донецкий Мемориал» Александр Букалов уведомил, что в Украине существует 150 мест исполнения наказаний. Спектр того, как готовят осужденного к выходу на свободу, достаточно широк. Кто-то делает это чисто формально, для галочки, а кто-то действительно прикладывает усилия.
«Возьмем другую сторону – самих осужденных. Подходы самих осужденных тоже имеют широкий диапазон. Одни из них с криминальным уклоном, даже освободившись, все равно будут совершать преступления. Потом они повторно попадутся, отсидят, снова выйдут и далее будут совершать преступления. Трудоустройство, с точки зрения социализации, их мало интересует. Такие люди, как правило, хотят получать много и сразу. И, как правило, те 22 места, где человеку предлагали работу за небольшую зарплату, были им отвергнуты. Хотя такой человек должен понимать, что у него есть не симпатичное прошлое, и оно, безусловно, осложняет его конкуренцию с другим человеком, очень на него похожим, но несудимым», — особо отметил А. Букалов.
Существует, по словам Александра Букалова, и такое важное обстоятельство, как наличие родственников или близких людей.
«Представьте себе, отсидел человек, освободился, пришел к жене, которая где-то работает. В таком случае ему устройство на работу, в общем-то, «не жмет», он вполне может продолжать бездельничать, перебиваясь случайными заработками. Там где-то подработал, получил какие-то деньжата, жилье есть, крыша есть, ему напрягаться не нужно. Другой ничего этого не имеет, он вполне может на батареях спать, где-то перебыть, переночевать, прибиться к каким-то людям. И этого ему достаточно. Поэтому процент среди освободившихся лиц, реально желающих работать, не такой уж и большой. И если эту тему поднимать серьёзно, то нужно говорить как раз о том небольшом проценте людей, которые реально хотят изменений, реально хотят построить другую жизнь. И вот тут государство почти ничего не делает и таких людей не поддерживает», — подчеркнул А. Букалов.
Эксперт сообщил, что в Львовской области существует специальный приют для таких людей. Был он и в Донецке. И люди, прошедшие через такие приюты, в открытую говорят о том, что если бы в первые месяцы они не получили оказанной им там поддержки, они бы снова вернулись на прежнюю скользкую дорогу: «Таких «точек» по стране очень мало, и по большому счету, если и пребывают там, то сотня-другая людей. А в год у нас освобождается до 20 тысяч человек. При этом у 10-15 тысяч из освободившихся могут быть работающие жены, родственники, и им, по сути, помощь государства не нужна. Но даже если мы отнимем эти 10-15 тысяч, то у нас остается еще 5 тысяч, из которых благодаря приютам могут получить билет в другую жизнь 200-300 человек в год».
По словам А. Букалова, среди тех, кто выходит из мест лишения свободы, тоже можно провести градацию. Если выходит парень 17-18 лет, у него, естественно, нет ни опыта, ни знаний – ему будет сложно приноровиться и адаптироваться. Если выходит человек, имеющий шесть судимостей и проведший к своим 35 годам на воле два года, – у него тоже шансов немного. Потому что мирной гражданской профессии у него, как правило, нет. Если же человек освободился и у него есть профессия, и он будет работать вполне неплохо и добросовестно, то очень может быть, что он найдет работодателя, который согласится, даже учитывая все факторы, взять его на работу.
3 гривны за месяц работы
«Предприятия, работающие в местах лишения свободы, преследуют цель заработать какие-то деньги для учреждения, поэтому обучения там мало. Более того, у администрации учреждения достаточно часто существует соблазн выполнять те или иные работы полулегально, зарабатывая какие-то деньги непосредственно для себя. Эта работа позволяет человеку, если он работает хорошо, быть в хороших отношениях с администрацией, и, возможно, выйти условно-досрочно. Но и там, со стороны администрации, злоупотреблений куча. Средняя зарплата работающих составляла в 2016 году 666 грн. И если есть заработки в тысячу и больше гривен, то нередко осужденный может получать 22 гривны в месяц, есть даже заработки в 3 гривны за месяц работы. То, насколько эффективна такая работа, зависит еще и от того, насколько современное оборудование там. В частности, в женских колониях очень часто шьют неплохие вещи. Осужденные, притом люди, работающие, допустим, в пищеблоке, могут в конце месяца выйти на половину «минималки». Но так везет далеко не всем. Также следует учитывать, что чаще всего работа осужденных достаточно простая и неквалифицированная», — откровенно рассказал А. Букалов.
Александр Букалов также отметил, что в местах лишения свободы впервые отбывает наказание примерно половина осужденных, у второй половины это уже не первая «ходка». Но государство, к сожалению, никак не поддерживает организации, которые пытаются помогать отбывшим наказание. «Более того, оно даже не смотрит в их сторону. Эти организации, если они и есть, предоставлены сами себе, а на асфальте трава не растет», — резюмировал Александр Букалов.