Светлана Немоляева пришла в кино поздно – Оленькой Рыжовой из «Служебного романа» Рязанова. Она предпочитала работу в театре, хотя и родилась в семье известного кинорежиссера Владимира Немоляева. Предки ее матери были украинскими дворянами, о чем записано в "Золотой книге Мазепы", а отец происходил из древнего старообрядческого рода. В своем доме Немоляевы принимали Целиковскую и Жарова, Пудовкина и Румянцева-Карандаша. И это ощущение семьи и счастья стало главным в жизни актрисы. В браке с Александром Лазаревым они прожили около полувека. В актерском мире их знали как самую яркую и известную супружескую пару. Их сын Александр – тоже известный артист, звезда прославленного «Ленкома». Сегодня Светлана Немоляева живет воспоминаниями о своем безвременно ушедшем муже и снимается в самом заурядном кино, чтобы не оставаться дома одной.

РЯЗАНОВ В ПОЛНОМ ОТЧАЯНИИ

– Какое кино нужно сегодня зрителю?

– То, где живет доброта, нежность, благородство. Все то, без чего невозможно жить. Однажды меня спросили, как отношусь к политике, и я вспомнила историю… далекую Римскую империю. Тогда завоевателя Ганнибала выбрали правителем Рима за то, что он смог за три года победить коррупцию. Это было его самое высшее достижение, несмотря на все ратные подвиги! Люди сегодня живут теми же постулатами, что и в древности. И если режиссер или актер сможет атмосферу своего времени ощутить так, как это делали великие советские режиссеры – Шукшин, Калатозов, Тарковский, то люди будут это смотреть. Ведь до сих пор не сходят с экранов фильмы Эльдара Рязанова, где я снималась. А там нет ни насилия, ни эротики, ни сквернословия, столь популярных сегодня. Даже молодые любят эти фильмы и меня до сих пор узнают, что приятно. Так что нынче тоже нужно снимать человеческие картины, а не спецэффекты. Но я сейчас снимаюсь в любом кино – не хочу оставаться одна. Мне очень тяжело без Саши.

– Вы видели современные продолжения рязановских фильмов?

– Нет, Боже упаси! Ни «Иронию судьбы. Продолжение», ни «Служебный роман. Наше время». Вообще считаю, что это порочная идея — снимать ремейки на такие знаковые фильмы. Ведь люди к ним привыкли, у них уже сложился устойчивый образ. Эти фильмы не забыты, их даже молодежь знает. Фразами из этих картин говорит вся страна. Ведь дело не только в отличном сценарии, работе режиссера, но и в том, как та или иная фраза произнесена актером. Пойди-найди сегодня такую Ахеджакову, которая именно так скажет: «Смотри, вон она в жутких розочках»!

– Что вам говорят зрителя, когда узнают на улице?

– Иногда иду по улице, и ко мне подходят со словами: «Вам не обидно за эти «жуткие розочки»? Или прихожу к знакомому врачу, спрашиваю, как себя чувствует, а она: «По сравнению с Бубликовым…» Люди эти фразы помнят. Да, картина может устареть. И я согласна с тем, что можно взять идею давно забытого фильма и вспомнить о ней в преломлении к сегодняшней жизни. Но переснимать фильм, который до сих пор не сходит с экранов, это преступление.

– Почему Рязанов продал права на ремейк?

– Да он в полном отчаянии! Сейчас проклинает себя за это. Но даже самые умные люди иногда совершают глупые поступки. В лихие 90-е, когда все рухнуло и денег на фильмы не было, они с Эмилем Брагинским (соавтором сценария) продали за гроши свои права каким-то ушлым товарищам! Теперь Рязанов не может себе этого простить. Он и не представлял, что из этого может получиться, не подозревал, что будет такое безобразие.

Я БЫЛА ТОЛСТЕНЬКОЙ КРУГЛОЛИЦЕЙ ДЕВОЧКОЙ

– Вы из знаменитой кинематографической семьи. Кто из звезд бывал в вашем доме?

– Мои родители обожали студию «Мосфильм», где работали. Помнили, как все начиналось, знали классиков и со многими из них дружили. Мой папа — из первого выпуска ВГИКа, был любимым учеником Всеволода Пудовкина. Теплые отношения они пронесли через всю жизнь. Мы жили с Пудовкиными в соседних кварталах, поэтому он нередко захаживал к нам домой. И часто ему нужен был не столько папа, сколько моя мама. Он обожал ее за то, что у мамы всегда можно было попросить чего-нибудь вкусненького, ведь его жена была очень томной, аристократичной, недоступной и монументальной женщиной. Она была наследной Жаке – из семьи потомственных гомеопатов, очень известных в Москве. Ее голова была полна идей: как и чем кормить Всеволода Илларионовича, что ему давать, а что нельзя. И он от этого очень страдал. Зная, что мама отлично готовит, просил: «Валя, у тебя есть борщ? Пока моя Анна Николаевна не видит, насыпь мне тарелочку».

– А актеры у вас бывали?

– Конечно! К нам приходили Михаил Жаров с женой Людмилой Целиковской… Она была такая хорошенькая. Я говорила родителям, что когда вырасту, обязательно буду такой, как Целиковская. Но особенно папа любил приглашать нашего знаменитого клоуна Михаила Румянцева, известного под сценическим именем Карандаш. Он в жизни был очень суровым и мрачным. Снимался в двух папиных фильмах и приходил решать очень серьезные вопросы. А мы с братом все время носились с его двумя маленькими собачками – Кляксой и Ваксой. Однажды они у нас целую неделю жили. Вся школа завидовала! Еще бы, собаки Карандаша!

– Почему, имея благодаря родителям огромные возможности, вы выбрали театр имени Маяковского, где проработали всю жизнь?

– Это получилось случайно. Когда окончила театральное училище, все шло к тому, чтобы я попала в труппу Малого театра. Я была толстенькая круглолицая девочка с длинными светлыми косами. Но из-за инцидента в институте Малый оказался для меня закрыт. В это время начали снимать фильм-оперу «Евгений Онегин», и я, получив роль Ольги, уехала в Ленинград. Мы должны были учить фонограмму с солистами, поэтому снимали почти весь сезон. А поздней осенью стала искать работу в театре, но тогда очень неохотно брали молодых. Я очень страдала – не находила себе места, потому что без театра жить просто не могла! И вдруг мне позвонил мальчик с параллельного курса, который записался на показ в Театр Маяковского. Он просил помочь – сыграть Катарину в отрывке из «Укрощения строптивой». Мальчик был очень худенький, фигура тоже оставляла желать лучшего. На курсе ему говорили: «Когда наступит старость, взойдет твоя звезда». Но он замахнулся на Петруччо – сексуального роскошного мужчину, от которого все женщины без ума. А я тогда была килограммов на 15 толще, чем сейчас.

НАША ЖИЗНЬ НЕ БЫЛА ИДЕАЛЬНОЙ

– И вас сразу приняли?

– Меня да, а его нет. Показ прошел очень смешно – я нацепила на себя длинную юбку, сделала вычурную прическу. Он в бархатных штанишках, подчеркивающих и без того худенькие ножки. Вышли и начали играть сексуальную сцену. Довели до слез весь художественный совет во главе с Николаем Павловичем Охлопковым. Так моя звезда в театре взошла.

– С будущим мужем Александром Лазаревым вы встретились в театре?

– Да. Саша был ленинградцем, но учился в московской Школе-студии МХАТ. В Театр Маяковского он пришел подыгрывать своей однокурснице. Играл старика. Но Охлопков ему сказал: «А ну, оторви бороду. Такой красивый парень и спрятался за бородой. Почитай нам стихи». Саша читал им «Бориса Годунова» и Маяковского. Охлопков оставил его, а девочку не взяли. Так сошлась наша пара. Мы пришли в театр в один день и вместе подписывали договор в отделе кадров.

– Как вам удалось сохранить семью? Говорят, актерские браки крепкими не бывают…

– Не знаю. Не могу сказать, что я что-то специально для этого делала. Мы друг друга полюбили, потом захотели пожениться и поженились. Причем сразу. Мы пришли в театр весной 1959 года, а в марте 60-го уже стали супругами. Наша жизнь не была идеальной. Тоже ссорились, скандалили, как и все…

Київ	Одеса	Харків
вологість: тиск: вітер:	вологість: тиск: вітер:	вологість: тиск: вітер:

# рязанов

Читайте также в рубрике Политика